а овцы плаваютъ», какъ прекрасно говоритъ Августинъ, желая представить различіе между мудрецами міра, дерзновенно устремляющимся въ Писаніе, и между дѣтьми Христа, приступающими съ смиреннымъ, послушнымъ духомъ. И какая надобность тотчасъ же опускаться въ глубину? Вѣдь можно же и шагъ за шагомъ подвигаться впередъ. Сначала можно идти по берегу катихизическаго ученія; потомъ побродить по неглубокимъ мѣстамъ, изучая библейскую исторію, нравственныя изреченія и тому подобное, что не превосходитъ границъ пониманія, но возвышаетъ къ послѣдующему высшему. Идя такимъ путемъ, дѣти сдѣлаются способными выплыть къ глубинамъ вѣры. Воспитываемыя такимъ образомъ съ дѣтства въ Священномъ Писаніи, они будутъ предохранены отъ мірскихъ обольщеній и умудрены въ спасеніе вѣрою во Христа Іисуса (2 Тим. III, 15). Ибо для того, кто предается Богу и, сидя у ногъ Христа, преклоняетъ свое ухо къ нисходящей свыше мудрости, это не иначе возможно, какъ если въ него войдетъ духъ благодати, дабы возжечь духъ истиннаго познанія и въ свѣтлой ясности указывать ему путь спасенія.
26) Я умолчу уже о томъ, что тѣ писатели, которыхъ, взамѣнъ библіи, даютъ христіанскому юношеству (Теренцій, Цицеронъ, Вергилій и проч.), такого же рода, какимъ хотятъ представить Священное Писаніе, именно трудно-понимаемы и мало-доступны юношеству. Ибо они написаны вовсе не для дѣтей, но для людей съ зрѣлымъ сужденіемъ, уже подвизающихся на поприщѣ общественной жизни. Итакъ, они не приносятъ дѣтямъ никакой пользы, какъ это вытекаетъ уже изъ самой сущности дѣла. Человѣкъ возмужалый и занимающійся житейскими дѣлами—навѣрное больше пріобрѣтетъ пользы отъ чтенія одного отрывка изъ Цицерона, чѣмъ мальчикъ, изучившій его вдоль и поперегъ. Если же это чтеніе полезно, то зачѣмъ же не отодвинуть его для тѣхъ, кому оно можетъ доставить пользу,—до надлежащей поры для его изученія? Но, какъ я уже сказалъ и что требуетъ болѣе зрѣлаго обсужденія,—въ христіанскихъ школахъ слѣдуетъ приготовлять гражданъ для неба, а не для міра, и поэтому ученикамъ этихъ школъ должно давать такихъ учителей, которые вселяли бы въ нихъ болѣе небесное, чѣмъ земное, болѣе святое, нежели грѣховное.
