ближе къ свидѣтельствамъ опыта, нежели первый; но открывъ новую, высшую сторону въ человѣческой жизни, онъ встрѣтилъ также новыя, важнѣйшія затрудненія. Теперь возникли безконечные споры о предѣлахъ и условiяхъ свободы, о вмѣняемости добра и зла, объ участіи животности въ нравственной жизни человѣка, о судьбѣ и назначеніи обоихъ его типовъ, вообще объ отношении и связи души и тѣла въ ихъ бытии и дѣятельности. Раздѣливъ человѣка на начала небесное и земное, Философія потомъ долго мирила его съ самимъ собою, сближала такъ или иначе его элементы, и наконецъ утомленная, дошедшая до послѣдней крайности въ своихъ заключеніяхъ, и не знала какъ выпутаться изъ безчисленныхъ антиномій, не подозрѣвая, что узелъ ихъ скрывается не въ земномъ и не въ небесномъ началѣ, но въ самомъ существѣ человѣческой природы, Въ такомъ затрудненіи могло бы принести Философіи величайшую пользу ученіе Христианской Вѣры. Небесная премудрость ясно изобразила и присутствие двухъ законовъ въ одномъ и томъ же человѣкѣ и отличие грѣховнаго закона отъ тѣлеснаго организма, на которое философскій дуализмъ никогда не обращалъ вниманія, и различие между плотію и животною жизнію, котораго философія не допускала, и высокое достоинство послѣдней, и тѣсную связь ея съ жизнію духа въ одномъ человѣческомъ существѣ и славную судьбу ея, неотдѣлимую отъ назначенія духовной природы че-
ближе к свидетельствам опыта, нежели первый; но открыв новую, высшую сторону в человеческой жизни, он встретил также новые, важнейшие затруднения. Теперь возникли бесконечные споры о пределах и условиях свободы, о вменяемости добра и зла, об участии животности в нравственной жизни человека, о судьбе и назначении обоих его типов, вообще об отношении и связи души и тела в их бытии и деятельности. Разделив человека на начала небесное и земное, Философия потом долго мирила его с самим собою, сближала так или иначе его элементы, и наконец утомленная, дошедшая до последней крайности в своих заключениях, и не знала как выпутаться из бесчисленных антиномий, не подозревая, что узел их скрывается не в земном и не в небесном начале, но в самом существе человеческой природы, В таком затруднении могло бы принести Философии величайшую пользу учение Христианской Веры. Небесная премудрость ясно изобразила и присутствие двух законов в одном и том же человеке и отличие греховного закона от телесного организма, на которое философский дуализм никогда не обращал внимания, и различие между плотию и животною жизнью, которого философия не допускала, и высокое достоинство последней, и тесную связь её с жизнью духа в одном человеческом существе и славную судьбу её, неотделимую от назначения духовной природы че-
