пятершо пальцевъ къ своему лобастому, вислоухому лицу.
Старшій офицеръ, самъ бравый морякъ и любившій въ матросахъ молодецкую выправку, пренебрежительно повелъ глазомъ на переминавшуюся съ ноги на ногу неуклюжую, мѣшковатую, совсѣмъ не ладную фигуру Коноплева и, словно бы удивляясь, что этотъ „баба-матросъ“ вчера не побоялся свирѣпаго быка, возбуждавшаго безпокойство и въ немъ, старшемъ офицерѣ, — пожалъ плечами и понесся далѣе.
Послѣ подъема флага, „Казакъ“ снялся съ якоря и подъ всѣми парусами полетѣлъ отъ Мадеры въ открытый океанъ, направляясь къ югу, къ благодатному пассату.
Чѣмъ привлекъ къ себѣ Коноплева этотъ бѣлый короткошерстый, съ черными подпалинами, боровокъ съ маленькими, конечно, глазками, но бойкими и смышлеными, и съ тупою розовою мордочкой, — объяснилъ было бы трудно и почти невозможно, если только не принять во вниманіе того, что симпатіи какъ къ людямъ, такъ и къ животнымъ, зарождаются иногда внезапно.
Впрочемъ, возможно было допустить и болѣе тонкое объясненіе, которое и подтвердилось впослѣдствіи, а именно, что Коноплевъ, какъ бывшій въ юности свинопасъ и тонкій знатокъ свиной породы, съ перваго же взгляда, подобно рѣдкимъ педагогамъ, провидѣлъ въ бѣломъ боровкѣ рѣдкія способности и
