И чуять проблескъ этой дрожи,
Въ себѣ угадывать твой вздохъ —
Мнѣ всѣхъ иныхъ блаженствъ дороже…
На краткій мигъ, какъ ты, я — богъ!»
Вновь закатъ одѣнетъ
Небо въ багрянецъ.
Горе, кто обмѣнитъ
На вѣнокъ — вѣнецъ.
Мракомъ міръ не скованъ,
Послѣ ночи — свѣтъ.
Тѣмъ, кто коронованъ,
Доли лучшей нѣтъ.
Утреннія зори —
Блескъ небесныхъ крылъ.
Въ этомъ вѣчномъ хорѣ
Богъ васъ возвѣстилъ.
Времени не будетъ,
Ночи и зари…
Горе, кто забудетъ,
Что они — цари!
Все жарче зной. Упавъ на камнѣ,
Я отдаюсь огню лучей,
Но мука смертная легка мнѣ
Подъ этотъ гимнъ, не знаю чей.
И вотъ все явственнѣй, тѣлеснѣй
Ко мнѣ, простершемуся ницъ,
И чуять проблеск этой дрожи,
В себе угадывать твой вздох —
Мне всех иных блаженств дороже…
На краткий миг, как ты, я — бог!»
Вновь закат оденет
Небо в багрянец.
Горе, кто обменит
На венок — венец.
Мраком мир не скован,
После ночи — свет.
Тем, кто коронован,
Доли лучшей нет.
Утренние зори —
Блеск небесных крыл.
В этом вечном хоре
Бог вас возвестил.
Времени не будет,
Ночи и зари…
Горе, кто забудет,
Что они — цари!
Все жарче зной. Упав на камне,
Я отдаюсь огню лучей,
Но мука смертная легка мне
Под этот гимн, не знаю чей.
И вот все явственней, телесней
Ко мне, простершемуся ниц,
