Я одиночество, какъ благо,
Привѣтствовалъ въ ночной тиши,
И травъ серебряная влага
Была бальзамомъ для души.
И вдругъ такимъ недостижимымъ
Представился мнѣ домъ родной,
Съ его всходящимъ тихо дымомъ
Надъ высыхающей рѣкой!
Гдѣ въ годы ласковаго дѣтства
Святыней чувствъ владѣлъ и я, —
Мной расточенное наслѣдство
На яркомъ пирѣ бытія!
О, — еслибъ было вновь возможно
На міръ лицомъ къ лицу взглянуть,
И безраздумно, безтревожно
Въ мгновеньяхъ жизни потонуть.
Я одиночество, как благо,
Приветствовал в ночной тиши,
И трав серебряная влага
Была бальзамом для души.
И вдруг таким недостижимым
Представился мне дом родной,
С его всходящим тихо дымом
Над высыхающей рекой!
Где в годы ласкового детства
Святыней чувств владел и я, —
Мной расточенное наследство
На ярком пире бытия!
О, если б было вновь возможно
На мир лицом к лицу взглянуть,
И безраздумно, бестревожно
В мгновеньях жизни потонуть.
