488
„;кіізнь
жіівотныхъ"
брэиа.
остается загадкой. Отъ чѳдовѣка онъ не страдаеть, по крайней иѣрѣ правильнгего не преслѣдуютъ. Г р а ф ъ Хотекъ, который ихъ охраняетъ въ своихъ владѣніяхъ, жалуется, что онъ многихъ теряетъ, потому что зимою они наѣдаются отранлеянагі> для волковъ мяса, несмотря на то, что оно ради нпхъ кладется подт. низкую тесовую крыиіу. Сѣрый грифъ, котораго воспитывалъ JJeйcлepъ, былъ сначала тихъ и добродушенъ, но впослѣдствіи сталъ сердитымъ и, за исключеніемъ своего сторожа, билъ клювомъ и когтями веякаго, кто къ нему приближался. Онъ пожиралъ гнилое мясо такъ же охотно, какъ и свѣжее; ѣлъ онъ животныхъ со шкурой и волосами, а молодыхъ лисичекъ даже съ хвостомъ, а потомъ выплевывалъ погадки; кости, длиною в ъ 1 2 — 1 5 с т . , онъ лроглатывалъ цѣликомъ. Рмбъ онъ не ѣлъ, на живыхъ животныхъ никогда не набрасывался; большой черный воронъ и галка въ продолженіи нѣсколькихъ мѣсяцевъ жили съ нимъ въ ладу, и, несмотря на то, что его заставили голодать, онъ не сдѣлалъ никакого вреда зайцу, съ которымъ жилъ. Мертвыхъ кошекъ онъ ѣлъ охотно: когда же околѣвшую кошку прйвязывали на бичевкѣ и дергали изъ стороны въ сторону, онъ испуганно отскакивалъ прочь; однако вскорѣ бросался къ ней обратно, ударялъ ее лапой, снова отскакивалъ назадъ и продѣлывалъ это до тѣхъ поръ, пока не убѣждался, что она мертва. Чтобы убить грифа, дали ему 12 гранъ мышьяку. Черезъ часъ онъ началъ дрожать, выплюнулъ отравленное мясо, снова его проглотилъ, и часъ спустя чувствовалъ себя опять совсѣмъ хорошо. Въ тотъ же самый вечѳръ ему дали еще два лота мышьяку; снова послѣдовали дрожь и рвота, но не смерть. Другой грифъ былъ очень упрямъ, пока его держали взаперти, но какъ только ему предоставили свободно бѣгать по двору, онъ сталъ веселъ и забавенъ. «Онъ п у г а е п . куръ», пишетъ мнѣ его воспитатель, графъ Лацаръ, «не дѣлая имъ, впрочемъ, преда, дергаетъ свиней за хвостъ, бѣгаѳтъ за собаками и обращаетъ ихъ въ бѣгство. Даже мой слуга долженъ опасаться, чтобы «Пандуръ» не отяялъ у него силою всего мяса, предназначеннаго для корма животныхъ. Пока его не раздразнять, онъ со всѣми людьми жяветъ в ъ самыхъ лучшихъ отношеніяхъ; даже дѣтп безъ страха могутъ подходить къ нему близко; въ случаѣ же нападения онъ храбро защищается я наносить сильные удары клювомъ. Разсердившись, оиъ волочить полураспущенныя крылья, ерошитъ свои длинныя сі/инныя покровныя перья, принимаетъ горизонтальное положеніе, далеко протягиваегь впередъ шею, начинаетъ ходить короткими іпажками и такъ странно подпрыгиваетъ, что едва можно удержаться отъ смѣха, глядя на него. Онъ такъ-же прожорливъ, какъ и бурый грііфъ, но не можетъ голодать такъ долго, какъ втотъ послѣдній. Вода составляеть для него необходимую потребность, потому что онъ пьетъ часто в купается чрезвычайно охотно. Мясо млекопитающихъ предпочитаетъ всякому другому, но ѣстъ и птицъ. Рыбъ онъ не трогаетъ даже при самомъ сильномъ голодѣ». «Когда я былъ еще мальчикомъ», разсказывалъ мнѣ графъ Хотекъ, «я получилъ въ подарокъ сѣраго грифа, котораго, совершенно промокшаго, вытащили изъ Дунайскихъ волнъ и воспитывали въ продолженіи Г2 лѣтъ въ домѣ пастора. Этого грифа я взялъ съ собой въ Коромпу, гдѣ онъ прожилъ еще 30 лѣтъ. Тогда онъ перешелъ во владѣніе князя Ламберга, который увезъ его въ Штейеръ и поселилъ во рву тамошняго замка. Вѣроятно онъ тутъ жилъ бы и до сихъ поръ, если бы олень не забодалъ его до смерти. Этотъ грифъ—самка, которая неслась нѣсколько разъ, загѵлючилъ необыкновенную дружбу съ молодой осиротѣвшей домашней курицей, которая пробралась въ его болыпую клѣтку между прутьевъ іі осталась у него. Вечеромъ иди въ дождь можно было видѣть курицу у ея i[pij[-
