4 7 4
ВЯІЧЗИЬ
жнвотныхъ"
БРЭЫД.
ривать, и только въ тЬхъ случаяхъ, когда, дотрогиваясь до задняго пальца, причиняли ей страданіѳ, она ударяла клювомъ по рукѣ, но, впрочемъ, небольно. Однако такое обращеніе позволяла она одному только Гиртаннеру, постороннихъ же она тотчасъ устраняла, когда замѣчада ихъ намѣреніѳ дотронуться до больной ноги. Своего прежняго владѣльца она узнала послѣ четырнадцатидневнаго своего пребыванія у Гиртаннера, очень благосклонно отнеслась къ нему и позволила продѣлывать съ собою то же, что и Гиртаннеру. Когда птица была в ъ особенно хорошемъ расположеніи духа, она наклоняла голову на бокъ и позволяла друзьямъ своимъ слегка почесывать ее; она скашивала глаза вверхъ, причемъ в ъ ея взорѣ выражалось явное дружелюбіе, потомі. закрывала глаза и испускала тонкій свистъ. «Вскорѣ воспитатель и питомецъ почувствовали другь къ другу взаимное довѣріе, и непріятныя отношенія, основанный на томъ, что «ты меня не тронь и я тебя не трону», уступили мѣсто вполнѣ дружескому обхожденію. Только когда воспитатель пугалъ ягнятника, глаза его загорались огнемъ, кольца вокругъ нихъ наливались кровью и казались больше и толще, онъ подымалъ угрожающе крылья и выказывалъ намѣреніе ударить хозяина клювомъ, но ласковыя слова скоро его успокаивали». Однако-же и Гиртаннеру пришлось испытать на себѣ могучую силу его разнообразныхъ средствъ защиты. Изслѣдованіе и перевязка раненой ноги дѣлали отъ времени до времени необходимымъ укладыванье его на спину, что было ему очевидно крайне непріятно. Поэтому, какъ только онъ замѣчалъ необходимый приготовленія къ перевязкѣ, его обыкновенное добродушіе замѣнялось страхомъ, соединеннымъ съ яростью; нашъ изслѣдоватѳль и его помощникъ должны были защищаться толстымъ платкомъ отъ его когтей и страшнаго клюва. Когда его отпускали, онъ яростно вскакивалъ на ноги, широко распускалъ крылья, открывалъ клювъ и рубилъ имъ во всѣ стороны; однако все-таки довольно скоро успокаивался. В ъ другой разъ ягнятникъ выказалъ свою силу, не имѣя даже намѣренія причинить кому-либо вредъ. Гиртаннеръ и его помощникъ были заняты однажды тѣмъ, что укрѣпляли къ полу толстый изогнутый сукъ, который долженъ былъ служить птицѣ вторымъ насѣстомъ, вдругъ послышался піумъ его крыльевъ, и оба господина были отброшены в ъ р а з н ы я стороны сильными ударами крыльевъ. Когда оба поднялись съ полу, смѣясь своему испугу, они съ удивленіемъ замѣтили, что ихъ питомецъ сидитъ на томъ же мѣстѣ, на которомъ долженъ былъ находиться сукъ, оставшійся въ ихъ рукахъ. Только разъ, и то по инстинктивному чувству обороны, напалъ онъ на своего хозяина, когда тотъ, осматривая его рану, коснулся особенно чувствительнаго мѣста. Съ быстротою молніи и съ пронзительнымъ свистомъ подпрыгнулъ онъ въ воздухѣ, распустилъ крылья и, такъ сказать, стоя въ воздухѣ, ударилъ по лицу своего хозяина крѣпкими маховыми перьями, сильно размахнувшись снизу вверхъ. «Клювъ и когти», говорить Гиртаннеръ, «птица къ счастью не пустила в ъ ходъ, да вѣроятно и не могла этого сдѣлать въ ея положеніи; зато я былъ совершенно окутанъ шумящими перьями, которыя,
- ильно царапая лицо, шуршали вокругъ головы, и я былъ такъ озадаченъ, что
невольно подумалъ: каково было-бы мнѣ при подобномъ нападенін, если бы это случилось не на ровной землѣ, а пъ опасноиъ горномъ мѣсгіі на краю пропасти, причем!, мой противникъ находился бы въ полной силѣ, свободно управляя своими движеніями и былъ бы, кромѣ того, побуждаемъ голодомъ къ дальяѣйіпимъ нападенІямъѴ Въ ту минуту я ничего не видѣлъ и ничего не слышалъ, а только старался освободиться оть своего злодѣя. Но я теперь достаточно убѣдился ві. силѣ, оглушитольномъ шумѣ и ослѣігительномъ мелькаиіи его крыльевъ».
