о т р я д ъ х . — ВОЕВЫЛ
птицы.
389
Въ неволѣ красный коршунъ скоро приручается при хорошемъ уходѣ. Если его поймаютъ йзрослымъ, то, какъ пришлось наблюдать Штелькеру, онъ ведетъ себя очень странно по отношенію къ людямъ. Онъ прикидывается мертнымъ, ложится плашмя на землю и лежитъ не шевелясь; иногда онъ нарочно падаетъ съ шеста, причеыъ крылья и хвостъ его болтаются совсѣыъ какъ у мертваго; онъ даже открыиаетъ ротъ, высовыиаетъ языкъ и позволяетъ поднять себя за лапу, не подавая ни малѣйшаго признака жизни, а если его положатъ. то продолжаетъ лежать совершенно неподвижно. Такъ онъ притворяется довольно долго, но дѣлаетъ ѳто все рѣже и рѣже и начинаетъ прикидываіъся уже только полумертвымъ, а не умершимъ. Наконецъ онъ убѣждается, чт(і всѣ его старанія не ведутъ ни къ чему, перестаетъ притворяться, становится все болѣе довѣрчивымъ и в ъ концѣ лонцовъ начинаетъ проявлять даже сильную привязанность къ тому, кто о немъ заботится. Красные коршуны, которыхъ я воспитывалъ, всегда ііривѣтствовали меня, какъ только я показывался, даже если я и не приносилъ для нихъ никакого корма; они прекрасно отличали меня отъ другихъ и узнавали на всяквмъ разстояніи, даже среди густоіі толпы людей. Они въ высшей степени невзыскательны и прекрасно ужпиаются какъ другъ съ другомъ, такъ и съ другими животными; впрочемъ въ ѳтомъ отношеніи бываюта и исключенія. Вотъ что разсказываетъ по этому поводу Берге. «Я довольно долго держалъ одного краснаго коршуна въ просторной клѣткѣ, куда впослѣдстпіи помѣстили еп;е двухъ молодыхъ кошекъ. Я кормилъ ѳтихъ кошекъ хлѣбомъ, размоченнымъ въ молокѣ. Сначала коршунъ, повидимому, не обрапіалъ никакого вниманія на споихъ сотовариш,ей, но потомъ онъ сталъ отгонять ихъ оіТ) пиши всякій разъ, какъ они принимались за нее, и вскорѣ онъ сталъ до того завистливъ, что совсѣмъ не притрогивался къ мясу, которое получалъ, но зато регулярно два раза въ день съѣдалъ тарелку молока съ хлѣбомъ, преднааначавшуюся для кошекъ. Кончилось гЬмъ, что послѣднихъ пришлось перевести въ другое помѣщеніе, чтобы онѣ не умерли съ голоду, тавъ какъ коршунъ, хотя самъ и не ѣлъ мяса, но не позволялъ притрогиваться къ нему и кошкамъ». Другіѳ плѣнники оказывались болѣе дружелюбными. «У одного изъ моихъ знакомыхъ»—говорить Ленцъ—-<былъ коршунъ съ больнымъ крыломъ; его выпускали въ садъ гулять на свободѣ. Здѣсь онъ построилъ себѣ гнѣздо, снесъ два я й ц а и усердно высижнвадъ ихъ. То же самое повторилось и въ слѣдующемъ году, и тогда мы подложили коршуну три куриныхъ яйца. Онъ высидѣлъ трехъ цыплят-ь, которыхъ постоянно приносилъ, при помощи клюва, въ гн'Ьздо, какъ только они изъ него выбѣгали; онъ пряталъ пхъ подъ себя и старался выкормить ихъ кусочками мяса. По бѣдняжки скоро околѣли, такъ какъ онъ слишкомъ теребилъ ихъ, стараясь спрятать ихъ подъ себя». Этотъ примѣръ далеко не единственный в ъ своемъ родѣ. Ліирарди тп. тече.ніи 23 лѣтъ держалъ у себя краснаго коршуна, вынутаго изъ гнѣзда. «Хамацъ»—такова была кличка этой птицы—шелъ на яовъ своего хозяина такъ-же послушно, какъ и куры, когда ихъ зовутъ, чтобы дать имъ кормъ; иногда онъ прилеталъ и тогда, когда его вовсе не звали, бралъ у домашнихъ кормі) прямо изъ рукъ п вообще велъ себя совсѣмъ какъ курица. Такъ, онъ много лѣтъ сряду высиживаль курпныя лііца, который ему ііодкладынали, и съ удивикільной заботливостьк» и любовью вскармливалъ вылупившихся цыпляп>. Очень странпо было виді.ть, і;акъ цыплята таскали у него изъ лаігъ и клюва приносимые нмъ куски мяса и поѣДали пхъ. К ъ сожалѣнію, «Хамацъ», котораго считали также отличніимъ предсісазатслемъ погоды, умеръ насильственной смертью: его загрызла охотничья спбака.
