На конюшнѣ купца стоялъ жеребецъ некупленой, а забѣжалъ онъ охотою. Иванъ за нимъ ходитъ, кормитъ и поитъ, жеребца холитъ.
Жеребецъ ростетъ, и сталъ пресильный конь, чудный конь; ржетъ на разные голоса, словно человѣкъ говоритъ, и все знаетъ, понимаетъ, что слышитъ.
Вотъ Иванъ домой изъ училища идетъ мимо конюшни, и видитъ: конь повѣсилъ голову, опустилъ уши, понурился.
—Что ты пасмуренъ? спросилъ Иванъ: надъ собой, иль надо мной бѣду примѣчаешь?
Не надъ собой, а надъ тобой, конь сказалъ. Мачиха умышляетъ тебя изве-
На конюшне купца стоял жеребец некупленый, а забежал он охотою. Иван за ним ходит, кормит и поит, жеребца холит.
Жеребец растёт, и стал пресильный конь, чудный конь; ржёт на разные голоса, словно человек говорит, и всё знает, понимает, что слышит.
Вот Иван домой из училища идёт мимо конюшни, и видит: конь повесил голову, опустил уши, понурился.
— Что ты пасмурен? — спросил Иван. — Над собой иль надо мной беду примечаешь?
— Не над собой, а над тобой, — конь сказал. — Мачеха умышляет тебя изве-
