не могла бы, если бы была на моемъ мѣстѣ, ты и теперь возмутишься, когда я тебѣ все разскажу. Ты еще не знаешь главнаго.
— Что же еще?
— А вотъ что: на дняхъ хозяинъ сказалъ, что жалѣетъ, зачѣмъ позволилъ мнѣ жениться на женщинѣ изъ чужого имѣнія; что онъ ненавидитъ мистера Шельби и весь его родъ, потому что они гордецы и задираютъ передъ нимъ носъ, и я отъ тебя научился важничать; и еще онъ сказалъ, что не будетъ больше пускать меня сюда, и что я долженъ взять себѣ жену изъ его невольницъ и поселиться на его землѣ. Сначала онъ говорилъ все это такъ только, подъ сердитую руку, чтобы постращать меня; а вчера прямо велѣлъ мнѣ взять въ жены Мину и поселиться съ ней въ одной хижинѣ, иначе онъ продастъ меня на югъ.
— Какъ же такъ? вѣдь ты женатъ на мнѣ, насъ вѣнчалъ священникъ совершенно такъ, какъ вѣнчаютъ бѣлыхъ? — простодушно сказала Элиза.
— Развѣ ты не знаешь, что рабъ не можетъ быть женатъ? По здѣшнимъ законамъ это не полагается: я не могу удержать тебя, какъ свою жену, если хозяинъ вздумаетъ разлучить насъ. Вотъ отчего я говорилъ, что лучше бы намъ съ тобой никогда не встрѣчаться, лучше бы мнѣ никогда не родиться; это было бы лучше для насъ обоихъ, и для этого бѣднаго ребенка лучше было бы не родиться на свѣтъ! Все это можетъ случиться и съ нимъ.
— О, нашъ хозяинъ такой добрый!
— Да, но какъ знать? Онъ можетъ умереть, и тогда нашего Гарри продадутъ Богъ знаетъ кому! Какая радость въ томъ, что онъ красивъ, уменъ и понятливъ? Повѣрь мнѣ, Элиза, каждое хорошее качество, каждое проявленіе даровитости въ твоемъ ребенкѣ мечемъ пронзитъ твою душу: все это настолько увеличиваетъ его цѣну, что тебѣ не удержать его при себѣ.
Слова мужа тяжело отозвались въ сердцѣ Элизы. Ей вдругъ представился сегодняшній торговецъ, она поблѣднѣла и съ трудомъ перевела дыханіе, точно будто ей нанесли смертельный; ударъ. Она тревожно заглянула на веранду, куда ушелъ ея мальчикъ, наскучивъ серьезнымъ разговоромъ, и гдѣ онъ теперь преважно разъѣзжалъ на палкѣ мистера Шельби.
Она хотѣла разсказать мужу свои опасенъ но удержалась.
— Нѣтъ, нѣтъ, у него довольно и своего горя, — подумала она. — Нѣтъ я не буду говорить, да вѣдь это же и неправда! Госпожа никогда не обманываетъ насъ.
— Ну, Элиза, дорогая моя, — печальнымъ голосомъ сказалъ ея мужъ. Поддержись, не унывай и… попрощаемся; я ухожу.
не могла бы, если бы была на моем месте, ты и теперь возмутишься, когда я тебе всё расскажу. Ты еще не знаешь главного.
— Что же еще?
— А вот что: на днях хозяин сказал, что жалеет, зачем позволил мне жениться на женщине из чужого имения; что он ненавидит мистера Шельби и весь его род, потому что они гордецы и задирают перед ним нос, и я от тебя научился важничать; и еще он сказал, что не будет больше пускать меня сюда, и что я должен взять себе жену из его невольниц и поселиться на его земле. Сначала он говорил всё это так только, под сердитую руку, чтобы постращать меня; а вчера прямо велел мне взять в жены Мину и поселиться с ней в одной хижине, иначе он продаст меня на юг.
— Как же так? ведь ты женат на мне, нас венчал священник совершенно так, как венчают белых? — простодушно сказала Элиза.
— Разве ты не знаешь, что раб не может быть женат? По здешним законам это не полагается: я не могу удержать тебя, как свою жену, если хозяин вздумает разлучить нас. Вот отчего я говорил, что лучше бы нам с тобой никогда не встречаться, лучше бы мне никогда не родиться; это было бы лучше для нас обоих, и для этого бедного ребенка лучше было бы не родиться на свет! Всё это может случиться и с ним.
— О, наш хозяин такой добрый!
— Да, но как знать? Он может умереть, и тогда нашего Гарри продадут Бог знает кому! Какая радость в том, что он красив, умен и понятлив? Поверь мне, Элиза, каждое хорошее качество, каждое проявление даровитости в твоем ребенке мечем пронзит твою душу: всё это настолько увеличивает его цену, что тебе не удержать его при себе.
Слова мужа тяжело отозвались в сердце Элизы. Ей вдруг представился сегодняшний торговец, она побледнела и с трудом перевела дыхание, точно будто ей нанесли смертельный; удар. Она тревожно заглянула на веранду, куда ушел её мальчик, наскучив серьезным разговором, и где он теперь преважно разъезжал на палке мистера Шельби.
Она хотела рассказать мужу свои опасен но удержалась.
— Нет, нет, у него довольно и своего горя, — подумала она. — Нет я не буду говорить, да ведь это же и неправда! Госпожа никогда не обманывает нас.
— Ну, Элиза, дорогая моя, — печальным голосом сказал её муж. Поддержись, не унывай и… попрощаемся; я ухожу.
