ему избавленіе; а затѣмъ онъ ждалъ въ смутной надеждѣ, что кто нибудь явится выкупить его; но никто не являлся, и въ душѣ его зарождались горькія мысли, что безполезно служить Богу, что Богъ забылъ его. Онъ иногда встрѣчался съ Касси, иногда, когда его призывали въ господскій домъ, онъ мелькомъ видалъ грустную Эммелину, но не разговаривалъ ни съ той, ни съ другой. Да по правдѣ сказать, ему и некогда было разговаривать съ кѣмъ бы то ни было.
Одинъ разъ вечеромъ, онъ сидѣлъ печальный и истомленный у потухавшихъ головней, на которыхъ готовился его скудный ужинъ. Онъ подбросилъ охапку хвороста въ огонь, чтобы усилить свѣтъ и вытащилъ изъ кармана свою ветхую Библію. Онъ перечитывалъ отмѣченныя мѣста, которыя такъ часто волновали его душу, слова патріарховъ и пророковъ, поэтовъ и мудрецовъ, внушавшихъ людямъ мужество, голоса великаго сонма спутниковъ, невидимо окружающихъ насъ на жизненномъ пути. Что это? Слова ли потеряли свою силу, или ослабѣвшіе глаза и утомленныя притупившіяся чувства перестали откликаться на мощный голосъ вдохновенія? Тяжело вздохнувъ, онъ снова опустилъ Библію въ карманъ. Грубый хохотъ заставилъ его очнуться; онъ поднялъ глаза, — Легри стоялъ передъ нимъ.
— Что, дурачина, — сказалъ онъ, — ты, кажется, находишь, что твоя религія не дѣйствуетъ? Я такъ и зналъ, что. въ концѣ концовъ вобью это въ твою кудластую башку.
Злая насмѣшка была тяжелѣе голода, холода и наготы. Томъ молчалъ.
— Ты былъ глупъ, — продолжалъ Легри; — когда я тебя купилъ, я хотѣлъ тебя хорошо устроить. Тебѣ жилось бы даже лучше, чѣмъ Самбо и Квимбо, и работалъ бы ты немного; вмѣсто того чтобы терпѣть побои да розги, ты распоряжался бы другими и самъ бы сѣкъ негровъ; а кой когда тебѣ пришлось бы и погрѣться стаканчикомъ добраго пунша. Ну, что, не пора ли тебѣ образумиться? Брось этотъ старый хламъ въ огонь и переходи въ мою вѣру!
— Избави, Господи! — съ жаромъ проговорилъ Томъ.
— Ты видишь, Богъ вовсе не хочетъ помогать тебѣ. Если бы онъ хотѣлъ, онъ не далъ бы мнѣ купить тебя. Вся эта ваша религія вранье и обманъ, Томъ. Я это отлично знаю. Лучше держись меня! Я, какъ ни какъ, не выдумка, а настоящій человѣкъ, я могу многое сдѣлать!
— Нѣтъ, масса, — отвѣчалъ Томъ. — Я буду держаться своего.
ему избавление; а затем он ждал в смутной надежде, что кто-нибудь явится выкупить его; но никто не являлся, и в душе его зарождались горькие мысли, что бесполезно служить Богу, что Бог забыл его. Он иногда встречался с Касси, иногда, когда его призывали в господский дом, он мельком видал грустную Эммелину, но не разговаривал ни с той, ни с другой. Да по правде сказать, ему и некогда было разговаривать с кем бы то ни было.
Один раз вечером, он сидел печальный и истомленный у потухавших головней, на которых готовился его скудный ужин. Он подбросил охапку хвороста в огонь, чтобы усилить свет и вытащил из кармана свою ветхую Библию. Он перечитывал отмеченные места, которые так часто волновали его душу, слова патриархов и пророков, поэтов и мудрецов, внушавших людям мужество, голоса великого сонма спутников, невидимо окружающих нас на жизненном пути. Что это? Слова ли потеряли свою силу, или ослабевшие глаза и утомленные притупившиеся чувства перестали откликаться на мощный голос вдохновения? Тяжело вздохнув, он снова опустил Библию в карман. Грубый хохот заставил его очнуться; он поднял глаза, — Легри стоял перед ним.
— Что, дурачина, — сказал он, — ты, кажется, находишь, что твоя религия не действует? Я так и знал, что. в конце концов вобью это в твою кудластую башку.
Злая насмешка была тяжелее голода, холода и наготы. Том молчал.
— Ты был глуп, — продолжал Легри; — когда я тебя купил, я хотел тебя хорошо устроить. Тебе жилось бы даже лучше, чем Самбо и Квимбо, и работал бы ты немного; вместо того чтобы терпеть побои да розги, ты распоряжался бы другими и сам бы сек негров; а кой когда тебе пришлось бы и погреться стаканчиком доброго пунша. Ну, что, не пора ли тебе образумиться? Брось этот старый хлам в огонь и переходи в мою веру!
— Избави, Господи! — с жаром проговорил Том.
— Ты видишь, Бог вовсе не хочет помогать тебе. Если бы он хотел, он не дал бы мне купить тебя. Вся эта ваша религия вранье и обман, Том. Я это отлично знаю. Лучше держись меня! Я, как ни как, не выдумка, а настоящий человек, я могу многое сделать!
— Нет, масса, — отвечал Том. — Я буду держаться своего.
