его желаніямъ, онъ грозилъ продать ихъ, и я становилась покорной. О, что это была за жизнь! Жить, когда сердце разбито, любить безнадежною любовью того, кто бросилъ, принадлежать душою и тѣломъ тому, кого ненавидишь! Я любила читать громко для Генри, играть и пѣть ему, вальсировать съ нимъ; но все, что я дѣлала для этого человѣка, было для меня пыткой — а между тѣмъ я не смѣла ни въ чемъ отказать ему. Онъ былъ очень суровъ и строгъ съ дѣтьми. Элиза была дѣвочка робкая; но Генри былъ смѣлъ и вспыльчивъ, какъ его отецъ, и до сихъ поръ никто не могъ съ нимъ справиться. Онъ постоянно придирался къ нему и бранилъ его, такъ что я жила въ вѣчномъ страхѣ. Я старалась пріучить мальчика быть почтительнымъ, я старалась удалять его, — я любила своихъ дѣтей больше жизни, ничто не помогло… Онъ продалъ ихъ обоихъ. Онъ увезъ меня одинъ разъ кататься, а когда я вернулась, я нигдѣ не могла найти ихъ. Онъ объявилъ мнѣ, что продалъ ихъ и показалъ деньги, цѣну ихъ крови! Я не знаю, что со мною сдѣлалось. Я бѣсновалась, я проклинала Бога и людей. Мнѣ кажется, онъ первое время даже боялся меня, впрочемъ, не долго. Онъ сказалъ мнѣ, что мои дѣти проданы, но отъ него зависитъ, увижу ли я ихъ когда нибудь, и что если я не успокоюсь, они за это поплатятся. Конечно, съ женщиной все можетъ сдѣлать человѣкъ, который держитъ ея дѣтей въ своей власти. Онъ заставилъ меня смириться и успокоиться; онъ давалъ мнѣ надежду, что, можетъ быть, выкупитъ ихъ. Такъ прошли недѣли двѣ. Одинъ разъ я вышла погулять и случайно проходила мимо тюрьмы. Около воротъ ея стояла толпа, я услышала дѣтскій голосъ — и вдругъ мой Генри вырвался изъ рукъ двухъ или трехъ людей, державшихъ его, съ плачемъ бросился ко мнѣ и уцѣпился за мое платье. Они подбѣжали къ нему съ ужасными ругательствами и одинъ человѣкъ, лицо котораго я никогда не забуду, сказалъ ему, что онъ такъ дешево не отдѣлается, что онъ сведетъ его въ тюрьму и тамъ его проучатъ такъ, что онъ этого долго не забудетъ. Я пыталась заступиться, просить ихъ, но они отвѣчали мнѣ смѣхомъ. Бѣдный мальчикъ рыдалъ, заглядывалъ мнѣ въ лицо и цѣплялся за меня. Отрывая его, они разорвали мнѣ все платье. И они унесли его, а онъ все кричалъ: .Мама, мама, мама! Въ толпѣ стоялъ одинъ человѣкъ, который, казалось, жалѣлъ меня. Я предложила ему всѣ деньги какія у меня были съ собой, чтобы онъ заступился за мальчика. Онъ покачалъ головой и сказалъ: „Человѣкъ, который купилъ мальчика, жаловался, что онъ все время былъ непослушенъ и дерзокъ, онъ хочетъ
его желаниям, он грозил продать их, и я становилась покорной. О, что это была за жизнь! Жить, когда сердце разбито, любить безнадежною любовью того, кто бросил, принадлежать душою и телом тому, кого ненавидишь! Я любила читать громко для Генри, играть и петь ему, вальсировать с ним; но всё, что я делала для этого человека, было для меня пыткой — а между тем я не смела ни в чём отказать ему. Он был очень суров и строг с детьми. Элиза была девочка робкая; но Генри был смел и вспыльчив, как его отец, и до сих пор никто не мог с ним справиться. Он постоянно придирался к нему и бранил его, так что я жила в вечном страхе. Я старалась приучить мальчика быть почтительным, я старалась удалять его, — я любила своих детей больше жизни, ничто не помогло… Он продал их обоих. Он увез меня один раз кататься, а когда я вернулась, я нигде не могла найти их. Он объявил мне, что продал их и показал деньги, цену их крови! Я не знаю, что со мною сделалось. Я бесновалась, я проклинала Бога и людей. Мне кажется, он первое время даже боялся меня, впрочем, не долго. Он сказал мне, что мои дети проданы, но от него зависит, увижу ли я их когда-нибудь, и что если я не успокоюсь, они за это поплатятся. Конечно, с женщиной всё может сделать человек, который держит её детей в своей власти. Он заставил меня смириться и успокоиться; он давал мне надежду, что, может быть, выкупит их. Так прошли недели две. Один раз я вышла погулять и случайно проходила мимо тюрьмы. Около ворот её стояла толпа, я услышала детский голос — и вдруг мой Генри вырвался из рук двух или трех людей, державших его, с плачем бросился ко мне и уцепился за мое платье. Они подбежали к нему с ужасными ругательствами и один человек, лицо которого я никогда не забуду, сказал ему, что он так дешево не отделается, что он сведет его в тюрьму и там его проучат так, что он этого долго не забудет. Я пыталась заступиться, просить их, но они отвечали мне смехом. Бедный мальчик рыдал, заглядывал мне в лицо и цеплялся за меня. Отрывая его, они разорвали мне всё платье. И они унесли его, а он всё кричал: .Мама, мама, мама! В толпе стоял один человек, который, казалось, жалел меня. Я предложила ему все деньги какие у меня были с собой, чтобы он заступился за мальчика. Он покачал головой и сказал: „Человек, который купил мальчика, жаловался, что он всё время был непослушен и дерзок, он хочет
