ждый день, присматривалъ за домомъ и очень вѣжливо разговаривалъ со мной. Одинъ разъ онъ привелъ съ собой молодого человѣка, который сразу показался мнѣ необыкновеннымъ красавцемъ. Я никогда не забуду этого вечера. Мы съ нимъ гуляли въ саду. Я чувствовала себя одинокой, мнѣ было грустно, и онъ такъ ласково и нѣжно говорилъ со мной. Онъ разсказалъ мнѣ, что видалъ меня, прежде чѣмъ я поступила въ монастырь, и тогда уже полюбилъ меня, что онъ хочетъ быть моимъ другомъ и покровителемъ. Короче, хотя онъ не сказалъ мнѣ этого, онъ заплатилъ за меня двѣ тысячи долларовъ, и я была его собственностью. Я по доброй волѣ отдалась ему, потому что я любила его. Любила! — Касси пріостановилась, — о, какъ я любила этого человѣка! Какъ я до сихъ поръ люблю его и буду любить, пока жива! Онъ былъ такъ красивъ, такъ великодушенъ, такъ благороденъ! Онъ помѣстилъ меня въ красивомъ домѣ, далъ мнѣ слугъ, лошадей, экипажи, всю обстановку, наряды. Все, что можно достать за деньги, было у меня; но я не придавала этому большого значенія, мнѣ ничего не нужно было, кромѣ его одного. Я любила его больше чѣмъ Бога, больше чѣмъ собственную душу, если бы я даже старалась, я не могла бы ни въ чемъ идти противъ его воли.
Одно, чего мнѣ хотѣлось, это чтобы онъ женился на мнѣ. Мнѣ казалось, если онъ дѣйствительно любитъ меня такъ сильно, какъ увѣряетъ, если я дѣйствительно такая, какъ онъ говоритъ, ему должно быть пріятно жениться на мнѣ и дать мнѣ свободу. Но онъ убѣждалъ меня, что это невозможно, что, если мы будемъ вѣрны другъ другу, въ глазахъ Божіихъ это все равно что бракъ. Если это правда, развѣ я не была его женой? Развѣ я не была вѣрна ему? Въ теченіе семи лѣтъ я слѣдила за каждымъ его взглядомъ и движеніемъ, я жила и дышала только имъ. Онъ заболѣлъ желтой лихорадкой, двадцать дней и ночей я одна ухаживала за нимъ, я ему и лекарство давала, и все дѣлала, что ому нужно, тогда онъ называлъ меня своимъ ангеломъ хранителемъ, онъ говорилъ, что я спасла ему жизнь. У насъ было двое прелестныхъ дѣтей. Старшій мальчикъ, — мы его назвали Генри, — былъ вылитый портретъ отца, у него были такіе же красивые глаза, такой же лобъ, обрамленный кудрями волосъ, и онъ былъ такъ же уменъ, такъ же талантливъ, какъ отецъ. А маленькая Элиза, по его словамъ, была похожа на меня. Онъ часто говорилъ мнѣ, что я самая красивая женщина во всей Луизіанѣ, онъ гордился мною и дѣтьми. Ему нравилось, чтобы я наряжала ихъ; онъ катался со мной и съ ними въ открытой коляскѣ, слушалъ,
ждый день, присматривал за домом и очень вежливо разговаривал со мной. Один раз он привел с собой молодого человека, который сразу показался мне необыкновенным красавцем. Я никогда не забуду этого вечера. Мы с ним гуляли в саду. Я чувствовала себя одинокой, мне было грустно, и он так ласково и нежно говорил со мной. Он рассказал мне, что видал меня, прежде чем я поступила в монастырь, и тогда уже полюбил меня, что он хочет быть моим другом и покровителем. Короче, хотя он не сказал мне этого, он заплатил за меня две тысячи долларов, и я была его собственностью. Я по доброй воле отдалась ему, потому что я любила его. Любила! — Касси приостановилась, — о, как я любила этого человека! Как я до сих пор люблю его и буду любить, пока жива! Он был так красив, так великодушен, так благороден! Он поместил меня в красивом доме, дал мне слуг, лошадей, экипажи, всю обстановку, наряды. Всё, что можно достать за деньги, было у меня; но я не придавала этому большого значения, мне ничего не нужно было, кроме его одного. Я любила его больше чем Бога, больше чем собственную душу, если бы я даже старалась, я не могла бы ни в чём идти против его воли.
Одно, чего мне хотелось, это чтобы он женился на мне. Мне казалось, если он действительно любит меня так сильно, как уверяет, если я действительно такая, как он говорит, ему должно быть приятно жениться на мне и дать мне свободу. Но он убеждал меня, что это невозможно, что, если мы будем верны друг другу, в глазах Божиих это всё равно что брак. Если это правда, разве я не была его женой? Разве я не была верна ему? В течение семи лет я следила за каждым его взглядом и движением, я жила и дышала только им. Он заболел желтой лихорадкой, двадцать дней и ночей я одна ухаживала за ним, я ему и лекарство давала, и всё делала, что ому нужно, тогда он называл меня своим ангелом хранителем, он говорил, что я спасла ему жизнь. У нас было двое прелестных детей. Старший мальчик, — мы его назвали Генри, — был вылитый портрет отца, у него были такие же красивые глаза, такой же лоб, обрамленный кудрями волос, и он был так же умен, так же талантлив, как отец. А маленькая Элиза, по его словам, была похожа на меня. Он часто говорил мне, что я самая красивая женщина во всей Луизиане, он гордился мною и детьми. Ему нравилось, чтобы я наряжала их; он катался со мной и с ними в открытой коляске, слушал,
