Покориться! не то ли же самое нашептывали ему житейская мудрость и физическія страданія? Томъ вздрогнулъ. Эта озлобленная женщина съ своими мрачными глазами и грустнымъ голосомъ, казалась ему олицетвореніемъ того искушенія, съ которымъ онъ боролся.
— О Господи! О Господи! — простоналъ онъ, — развѣ я могу покориться!
— Ты напрасно призываешь Бога, онъ никогда пасъ не слышитъ, — увѣренно сказала женщина. — Я думаю, что Бога совсѣмъ нѣтъ, а если есть, то Онъ противъ насъ. Все противъ пасъ и земля, и небо. Все толкаетъ пасъ въ адъ. Почему же намъ не идти туда?
Томъ закрылъ глаза и съ содроганіемъ слушалъ эти мрачныя, безбожныя слова.
— Видишь ли, — продолжала женщина, — ты не знаешь всего; что здѣсь дѣлается, а я знаю. Я прожила здѣсь пять лѣтъ, пять лѣтъ этотъ человѣкъ топталъ ногами мое тѣло и душу, я ненавижу его, какъ дьявола! Ты здѣсь на уединенной плантаціи въ десяти миляхъ отъ всякаго жилья, среди болотъ; тебя могутъ сжечь живымъ, обварить кипяткомъ, изрѣзать на куски, дать на растерзаніе псамъ, повѣсить или засѣчь до смерти, — и никакой бѣлый не явится на судъ свидѣтелемъ противъ твоего хозяина. Здѣсь нѣтъ законовъ ни Божескихъ, ни человѣческихъ, которые могли бы сколько нибудь защитить насъ. А этотъ человѣкъ! нѣтъ на землѣ того злодѣянія, на которое онъ не былъ бы способенъ Если бы я тебѣ разсказала все, что я видѣла, и что я узнала живя здѣсь, у тебя волосы поднялись бы дыбомъ и зубъ на зубъ не попалъ бы! Сопротивляться ему совершенно безполезно. Развѣ я хотѣла жить съ нимъ? Вѣдь я получила хорошее воспитаніе, а онъ, Царь небесный, что онъ такое? А между тѣмъ я прожила съ нимъ пять лѣтъ, проклиная день и ночь каждую минуту своей жизни! А теперь онъ привезъ себѣ новую, молоденькую, дѣвочку лѣтъ пятнадцати; она говоритъ, что была воспитана въ благочестіи. У нея была добрая госпожа, которая выучила ее читать Библію и она сюда привезла свою Библію, сюда, въ этотъ адъ!
И женщина разсмѣялась дикимъ болѣзненнымъ смѣхомъ, звучавшимъ какъ-то неестественно въ этомъ старомъ полуразрушенномъ сараѣ.
Томъ сложилъ руки; мракъ и ужасъ окружали его.
— О Іисусе! Господи Іисусе! неужели Ты совсѣмъ забылъ пасъ несчастныхъ! — вырвалось у него. — Помоги, Господи, я погибаю!
Покориться! не то ли же самое нашептывали ему житейская мудрость и физические страдания? Том вздрогнул. Эта озлобленная женщина с своими мрачными глазами и грустным голосом, казалась ему олицетворением того искушения, с которым он боролся.
— О Господи! О Господи! — простонал он, — разве я могу покориться!
— Ты напрасно призываешь Бога, он никогда пас не слышит, — уверенно сказала женщина. — Я думаю, что Бога совсем нет, а если есть, то Он против нас. Всё против пас и земля, и небо. Всё толкает пас в ад. Почему же нам не идти туда?
Том закрыл глаза и с содроганием слушал эти мрачные, безбожные слова.
— Видишь ли, — продолжала женщина, — ты не знаешь всего; что здесь делается, а я знаю. Я прожила здесь пять лет, пять лет этот человек топтал ногами мое тело и душу, я ненавижу его, как дьявола! Ты здесь на уединенной плантации в десяти милях от всякого жилья, среди болот; тебя могут сжечь живым, обварить кипятком, изрезать на куски, дать на растерзание псам, повесить или засечь до смерти, — и никакой белый не явится на суд свидетелем против твоего хозяина. Здесь нет законов ни Божеских, ни человеческих, которые могли бы сколько-нибудь защитить нас. А этот человек! нет на земле того злодеяния, на которое он не был бы способен Если бы я тебе рассказала всё, что я видела, и что я узнала живя здесь, у тебя волосы поднялись бы дыбом и зуб на зуб не попал бы! Сопротивляться ему совершенно бесполезно. Разве я хотела жить с ним? Ведь я получила хорошее воспитание, а он, Царь небесный, что он такое? А между тем я прожила с ним пять лет, проклиная день и ночь каждую минуту своей жизни! А теперь он привез себе новую, молоденькую, девочку лет пятнадцати; она говорит, что была воспитана в благочестии. У неё была добрая госпожа, которая выучила ее читать Библию и она сюда привезла свою Библию, сюда, в этот ад!
И женщина рассмеялась диким болезненным смехом, звучавшим как-то неестественно в этом старом полуразрушенном сарае.
Том сложил руки; мрак и ужас окружали его.
— О Иисусе! Господи Иисусе! неужели Ты совсем забыл пас несчастных! — вырвалось у него. — Помоги, Господи, я погибаю!
