щикъ къ со злобнымъ смѣхомъ. — Я ее угощу кой чѣмъ, полезнѣе камфоры! — Онъ вынулъ булавку изъ-за обшлага и всунулъ ее но самую головку въ тѣло несчастной. Женщина застонала и приподнялась. — Вставай, скотина, и работай, а то я тебѣ еще не такъ задамъ!
Женщина сдѣлала надъ собой нечеловѣческое усиліе и принялась за работу съ мужествомъ отчаянія.
— Смотри же, такъ и продолжай! — приказалъ Самбо, — иначе ты вечеромъ пожалѣешь, что не умерла.
— Я и теперь жалѣю! — прошептала она. Томъ слышалъ эти слова и слышалъ какъ она шептала:
— О Господи, да скороли? Господи, за что ты покинулъ насъ?
Не думая о томъ, чему онъ подвергается, Томъ снова подошелъ къ ней и переложилъ весь хлопокъ изъ своей корзины въ ея.
— Ой, не надо! ты не знаешь, что они сдѣлаютъ съ тобой! — вскричала мулатка.
— Мнѣ это легче перенести, чѣмъ тебѣ, — отвѣчалъ Томъ, возвращаясь на свое мѣсто. Все это произошло въ одну минуту.
Вдругъ незнакомка, которую мы описали и которая работая подошла на столько близко къ Тому, что слышала его послѣднія слова, подняла свои мрачные, черные глаза и пристально посмотрѣла на него. Затѣмъ, взявъ нѣсколько горстей хлопка изъ своей корзины переложила въ его корзину.
— Ты не знаешь здѣшняго мѣста, — сказала она, — иначе ты этого бы не дѣлалъ. Когда ты проживешь здѣсь съ мѣсяцъ ты перестанешь помогать другимъ, ты увидишь, что тутъ надо заботиться только о томъ, чтобы свою шкуру сберечь.
— Боже меня отъ этого избави, миссисъ! — сказалъ Томъ, — инстинктивно обращаясь къ своей сосѣдкѣ съ тѣмъ словомъ, которое обыкновенно употребляется въ разговорѣ съ господами.
— Богъ никогда не посѣщаетъ здѣшнихъ мѣстъ, — съ горечью отвѣчала женщина, снова проворно принимаясь за работу; и презрительная усмѣшка опять скривила ея губы.
Но надсмотрщикъ, бывшій на другомъ концѣ поля, замѣтилъ, что она сдѣлала и подошелъ къ ней, размахивая бичемъ.
— Это что! это что! — вскричалъ онъ съ торжествующимъ видомъ, — ты плутуешь? Эй, берегись! ты теперь въ моихъ рукахъ, смотри, какъ бы тебѣ не отвѣдать плети!
Молнія сверкнула изъ черныхъ глазъ женщины, губы ея задрожали, ноздри расширились, она выпрямилась и устремила на надсмотрщика взглядъ, горѣвшій гнѣвомъ и презрѣніемъ.
щик к со злобным смехом. — Я ее угощу кой чем, полезнее камфоры! — Он вынул булавку из-за обшлага и всунул ее но самую головку в тело несчастной. Женщина застонала и приподнялась. — Вставай, скотина, и работай, а то я тебе еще не так задам!
Женщина сделала над собой нечеловеческое усилие и принялась за работу с мужеством отчаяния.
— Смотри же, так и продолжай! — приказал Самбо, — иначе ты вечером пожалеешь, что не умерла.
— Я и теперь жалею! — прошептала она. Том слышал эти слова и слышал как она шептала:
— О Господи, да скороли? Господи, за что ты покинул нас?
Не думая о том, чему он подвергается, Том снова подошел к ней и переложил весь хлопок из своей корзины в её.
— Ой, не надо! ты не знаешь, что они сделают с тобой! — вскричала мулатка.
— Мне это легче перенести, чем тебе, — отвечал Том, возвращаясь на свое место. Всё это произошло в одну минуту.
Вдруг незнакомка, которую мы описали и которая работая подошла на столько близко к Тому, что слышала его последние слова, подняла свои мрачные, черные глаза и пристально посмотрела на него. Затем, взяв несколько горстей хлопка из своей корзины переложила в его корзину.
— Ты не знаешь здешнего места, — сказала она, — иначе ты этого бы не делал. Когда ты проживешь здесь с месяц ты перестанешь помогать другим, ты увидишь, что тут надо заботиться только о том, чтобы свою шкуру сберечь.
— Боже меня от этого избави, миссис! — сказал Том, — инстинктивно обращаясь к своей соседке с тем словом, которое обыкновенно употребляется в разговоре с господами.
— Бог никогда не посещает здешних мест, — с горечью отвечала женщина, снова проворно принимаясь за работу; и презрительная усмешка опять скривила её губы.
Но надсмотрщик, бывший на другом конце поля, заметил, что она сделала и подошел к ней, размахивая бичом.
— Это что! это что! — вскричал он с торжествующим видом, — ты плутуешь? Эй, берегись! ты теперь в моих руках, смотри, как бы тебе не отведать плети!
Молния сверкнула из черных глаз женщины, губы её задрожали, ноздри расширились, она выпрямилась и устремила на надсмотрщика взгляд, горевший гневом и презрением.
