кая, оборванная, полуголодная толпа, окружавшая ее, очевидно не могла скрыть своего злорадства.
— Вотъ ужъ до чего дошла, очень радъ! — замѣтилъ одинъ изъ рабочихъ.
— Хе, хе, хе! — засмѣялся другой, — пусть узнаетъ важная барыня каково сладко работать!
— Посмотримъ, какъ-то она будетъ работать! Будетъ ли ей доставаться по вечерамъ такъ же какъ намъ!
— Хотѣлось бы мнѣ посмотрѣть, какъ ее будутъ пороть! — Женщина не обращала ни малѣйшаго вниманія на всѣ эти злобныя замѣчанія, она шла все съ тѣмъ же выраженіемъ гнѣвнаго презрѣнія, какъ будто и не слыхала ихъ. Томъ постоянно жилъ среди культурныхъ людей, онъ инстинктивно чувствовалъ по ея виду и манерамъ, что она принадлежитъ къ тому же разряду; но онъ не могъ понять, какимъ образомъ она дошла до такого унизительнаго состоянія. Женщина не смотрѣла на него и не заговаривала съ нимъ, но все время, пока они шли въ поле, она держалась около него.
Томъ по обыкновенію усердно принялся за работу, но такъ какъ незнакомая женщина была недалеко, то онъ часто поглядывалъ на нее и на ея работу. Онъ сразу замѣтилъ, что, благодаря ея ловкости и гибкости пальцевъ, работа давалась ей легче, чѣмъ многимъ другимъ. Она собирала хлопокъ быстро и чисто, все съ тѣмъ же презрительнымъ выраженіемъ лица, какъ будто презирала и работу, и ту судьбу, которая довела ее до этого унизительнаго положенія.
Въ теченіе дня Тому пришлось работать рядомъ съ мулаткой, которая была куплена вмѣстѣ съ нимъ. Ома очевидно была сильно больна, и Томъ нѣсколько разъ слышалъ, какъ она шептала молитвы, вся дрожа и шатаясь, какъ будто готовая упасть въ обморокъ. Томъ молча подошелъ къ ней и переложилъ нѣсколько горстей хлопка изъ своей корзины въ ея.
— Ахъ, не надо, не надо! — сказала женщина, съ удивленіемъ взглядывая на него, — тебѣ достанется!
Въ эту минуту подошелъ Самбо. Онъ, казалось, питалъ особую непріязнь къ мулаткѣ; и, замахнувшись бичемъ, онъ крикнулъ грубымъ, гортаннымъ голосомъ: — Ты что это, Люси, плутовать! — Онъ далъ ей пинка ногой въ тяжеломъ башмакѣ и хлестнулъ Тома бичемъ по лицу.
Томъ смолчалъ и продолжалъ работать; но женщина, и безъ того обезсиленная, упала въ обморокъ.
— Я ее сейчасъ приведу въ чувство! — вскричалъ надсмотр-
кая, оборванная, полуголодная толпа, окружавшая ее, очевидно не могла скрыть своего злорадства.
— Вот уж до чего дошла, очень рад! — заметил один из рабочих.
— Хе, хе, хе! — засмеялся другой, — пусть узнает важная барыня каково сладко работать!
— Посмотрим, как-то она будет работать! Будет ли ей доставаться по вечерам так же как нам!
— Хотелось бы мне посмотреть, как ее будут пороть! — Женщина не обращала ни малейшего внимания на все эти злобные замечания, она шла всё с тем же выражением гневного презрения, как будто и не слыхала их. Том постоянно жил среди культурных людей, он инстинктивно чувствовал по её виду и манерам, что она принадлежит к тому же разряду; но он не мог понять, каким образом она дошла до такого унизительного состояния. Женщина не смотрела на него и не заговаривала с ним, но всё время, пока они шли в поле, она держалась около него.
Том по обыкновению усердно принялся за работу, но так как незнакомая женщина была недалеко, то он часто поглядывал на нее и на её работу. Он сразу заметил, что, благодаря её ловкости и гибкости пальцев, работа давалась ей легче, чем многим другим. Она собирала хлопок быстро и чисто, всё с тем же презрительным выражением лица, как будто презирала и работу, и ту судьбу, которая довела ее до этого унизительного положения.
В течение дня Тому пришлось работать рядом с мулаткой, которая была куплена вместе с ним. Ома очевидно была сильно больна, и Том несколько раз слышал, как она шептала молитвы, вся дрожа и шатаясь, как будто готовая упасть в обморок. Том молча подошел к ней и переложил несколько горстей хлопка из своей корзины в её.
— Ах, не надо, не надо! — сказала женщина, с удивлением взглядывая на него, — тебе достанется!
В эту минуту подошел Самбо. Он, казалось, питал особую неприязнь к мулатке; и, замахнувшись бичом, он крикнул грубым, гортанным голосом: — Ты что это, Люси, плутовать! — Он дал ей пинка ногой в тяжелом башмаке и хлестнул Тома бичом по лицу.
Том смолчал и продолжал работать; но женщина, и без того обессиленная, упала в обморок.
— Я ее сейчас приведу в чувство! — вскричал надсмотр-
