разъ въ это время показались заборы, окружавшіе плантацію. Имѣніе это принадлежало раньше человѣку богатому и со вкусомъ, который не жалѣлъ денегъ на украшеніе усадьбы. Она умеръ несостоятельнымъ должникомъ, а имѣніе съ торговъ досталось Легри, который пользовался имъ, какъ и всѣмъ остальнымъ исключительно для наживанья денегъ. Усадьба имѣла жалкій, нищенскій видъ, какъ всегда бываетъ, когда все сдѣланное прежнимъ владѣльцемъ приходитъ въ упадокъ.
Нѣкогда гладкая, бархатистая лужайка передъ домомъ, съ разбросанными по ней цвѣтущими кустами, заросла высокой, спутанной травой; тамъ и сямъ были вбиты колья для привязыванья лошадей; около нихъ земля была вытоптана, валялись сломанныя ведра, пучки колосьевъ и разный мусоръ. Мѣстами чахлый жасминъ или жимолость свѣшивались съ изящной колонки, которая теперь покривилась, такъ какъ и она служила для привязыванья лошадей. Большой садъ весь заросъ сорными травами, надъ которыми кое-гдѣ возвышалось какое нибудь заброшенное тропическое растеніе. Въ оранжереѣ не было оконныхъ рамъ, на заплеснѣвшихъ полкахъ стояло нѣсколько цвѣточныхъ горшковъ, съ твердой какъ камень землей, изъ которой торчали палочки съ засохшими листьями, показывавшими, что это были когда-то растенія.
Повозка катилась по заросшему травой шоссе, обсаженному съ обѣихъ сторонъ изящными китайскими деревцами съ вѣчно зеленой листвой. Повидимому, ихъ однихъ не испортила и не измѣнила небрежность окружающихъ: такъ въ благородной душѣ добродѣтель коренится до того глубоко, что она лишь крѣпнетъ и развивается среди общаго упадка и разрушенія.
Домъ былъ въ свое время большой и красивый, построенный, какъ обыкновенно строются дома на югѣ: широкая двухэтажная веранда окружала его со всѣхъ сторонъ и двери всѣхъ комнатъ выходили на нее. Снизу ее поддерживали каменные столбы.
Но и домъ имѣлъ унылый, неуютный видъ. Часть оконъ была заколочена досками, въ другихъ были выбиты стекла, ставни висѣли на одной петлѣ, — все говорило о грубой небрежности и запущенности.
На землѣ повсюду валялись обрѣзки досокъ, солома, старые, сломанные боченки и ящики. Три или четыре свирѣпыя собаки, разбуженныя стукомъ колесъ повозки, выскочили откуда-то и набросились, было, на Тома и его товарищей. Выбѣжавшіе вслѣдъ за ними слуги съ трудомъ могли удержать ихъ.
раз в это время показались заборы, окружавшие плантацию. Имение это принадлежало раньше человеку богатому и со вкусом, который не жалел денег на украшение усадьбы. Она умер несостоятельным должником, а имение с торгов досталось Легри, который пользовался им, как и всем остальным исключительно для наживанья денег. Усадьба имела жалкий, нищенский вид, как всегда бывает, когда всё сделанное прежним владельцем приходит в упадок.
Некогда гладкая, бархатистая лужайка перед домом, с разбросанными по ней цветущими кустами, заросла высокой, спутанной травой; там и сям были вбиты колья для привязыванья лошадей; около них земля была вытоптана, валялись сломанные ведра, пучки колосьев и разный мусор. Местами чахлый жасмин или жимолость свешивались с изящной колонки, которая теперь покривилась, так как и она служила для привязыванья лошадей. Большой сад весь зарос сорными травами, над которыми кое-где возвышалось какое-нибудь заброшенное тропическое растение. В оранжерее не было оконных рам, на заплесневших полках стояло несколько цветочных горшков, с твердой как камень землей, из которой торчали палочки с засохшими листьями, показывавшими, что это были когда-то растения.
Повозка катилась по заросшему травой шоссе, обсаженному с обеих сторон изящными китайскими деревцами с вечно зеленой листвой. По-видимому, их одних не испортила и не изменила небрежность окружающих: так в благородной душе добродетель коренится до того глубоко, что она лишь крепнет и развивается среди общего упадка и разрушения.
Дом был в свое время большой и красивый, построенный, как обыкновенно строются дома на юге: широкая двухэтажная веранда окружала его со всех сторон и двери всех комнат выходили на нее. Снизу ее поддерживали каменные столбы.
Но и дом имел унылый, неуютный вид. Часть окон была заколочена досками, в других были выбиты стекла, ставни висели на одной петле, — всё говорило о грубой небрежности и запущенности.
На земле повсюду валялись обрезки досок, солома, старые, сломанные бочонки и ящики. Три или четыре свирепые собаки, разбуженные стуком колес повозки, выскочили откуда-то и набросились, было, на Тома и его товарищей. Выбежавшие вслед за ними слуги с трудом могли удержать их.
