скована. Онѣ сообщали другъ другу нѣкоторыя подробности своей исторіи.
— Чья ты была? — спросила Эммелина.
— Моего господина звали мистеромъ Эллисъ, онъ жилъ на Плотинной улицѣ. Ты, можетъ быть, видала нашъ домъ?
— Онъ былъ добръ къ тебѣ? — спросила Эммилина.
— Да, ничего, пока не заболѣлъ. Онъ лежалъ больной больше шести мѣсяцевъ и былъ ужасно безпокоенъ. Ни день, ни ночь никому не давалъ покою; капризный такой сталъ, никто не могъ на него угодить. И чѣмъ дальше, тѣмъ онъ хуже дѣлался; я по цѣлымъ ночамъ должна была сидѣть около него и не смѣла заснуть, совсѣмъ. А одинъ разъ я не вытерпѣла, задремала, Господи, какъ онъ меня разбранилъ, сказалъ, что продастъ меня самому злому господину, какой только найдется. А раньше онъ мнѣ обѣщалъ вольную послѣ своей смерти.
— Есть у тебя кто нибудь близкій?
— Да, у меня есть мужъ; онъ кузнецъ. Масса отдавалъ его внаймы. Меня такъ быстро увезли, что я и повидаться съ нимъ не-успѣла. И у меня четверо дѣтей! О Господи! — Женщина закрыла лицо руками.
Когда мы слышимъ чей нибудь разсказъ о постигшемъ его несчастій, у насъ обыкновенно является желаніе сказать что нибудь въ утѣшеніе. Эммелинѣ тоже хотѣлось этого, но она не могла придумать, что сказать. Обѣ онѣ, какъ бы по взаимному соглашенію, избѣгали называть имя того ужаснаго человѣка, который сдѣлался ихъ господиномъ.
Правда, въ самые мрачные часы жизни намъ остается утѣшеніе въ религіи. Мулатка принадлежала къ методистской церкви и вѣрила искренне, хотя и слѣпо. Эммелина была развитѣе ее въ умственномъ отношеніи, она умѣла, читать, писать и изучала Библію подъ руководствомъ доброй и набожной госпожи. Но развѣ не поколеблется вѣра самаго твердаго христіанина, когда ему съ полною вѣроятностью кажется, что Богъ покинулъ его, отдалъ въ жертву безпощадному насилію? Тѣмъ легче можетъ пошатнуться вѣра бѣдныхъ овецъ стада Христова слабыхъ знаніемъ, юныхъ годами.
Пароходъ плылъ, увозя съ собой грузъ скорбей, плылъ по краснымъ, мутнымъ, грязнымъ водамъ, по извилинамъ и излучинамъ Красной рѣки. Печальные глаза невольниковъ устало смотрѣли на крутые однообразные глинистые берега. Наконецъ, пароходъ остановился около одного небольшого городка, и Легри высадился вмѣстѣ со своею партіей.
скована. Они сообщали друг другу некоторые подробности своей истории.
— Чья ты была? — спросила Эммелина.
— Моего господина звали мистером Эллис, он жил на Плотинной улице. Ты, может быть, видала наш дом?
— Он был добр к тебе? — спросила Эммилина.
— Да, ничего, пока не заболел. Он лежал больной больше шести месяцев и был ужасно беспокоен. Ни день, ни ночь никому не давал покою; капризный такой стал, никто не мог на него угодить. И чем дальше, тем он хуже делался; я по целым ночам должна была сидеть около него и не смела заснуть, совсем. А один раз я не вытерпела, задремала, Господи, как он меня разбранил, сказал, что продаст меня самому злому господину, какой только найдется. А раньше он мне обещал вольную после своей смерти.
— Есть у тебя кто-нибудь близкий?
— Да, у меня есть муж; он кузнец. Масса отдавал его внаймы. Меня так быстро увезли, что я и повидаться с ним не-успела. И у меня четверо детей! О Господи! — Женщина закрыла лицо руками.
Когда мы слышим чей-нибудь рассказ о постигшем его несчастий, у нас обыкновенно является желание сказать что-нибудь в утешение. Эммелине тоже хотелось этого, но она не могла придумать, что сказать. Обе они, как бы по взаимному соглашению, избегали называть имя того ужасного человека, который сделался их господином.
Правда, в самые мрачные часы жизни нам остается утешение в религии. Мулатка принадлежала к методистской церкви и верила искренне, хотя и слепо. Эммелина была развитее ее в умственном отношении, она умела, читать, писать и изучала Библию под руководством доброй и набожной госпожи. Но разве не поколеблется вера самого твердого христианина, когда ему с полною вероятностью кажется, что Бог покинул его, отдал в жертву беспощадному насилию? Тем легче может пошатнуться вера бедных овец стада Христова слабых знанием, юных годами.
Пароход плыл, увозя с собой груз скорбей, плыл по красным, мутным, грязным водам, по извилинам и излучинам Красной реки. Печальные глаза невольников устало смотрели на крутые однообразные глинистые берега. Наконец, пароход остановился около одного небольшого городка, и Легри высадился вместе со своею партией.
