— Я бы охотно купилъ, да боюсь, у меня не хватитъ денегъ, — отвѣчалъ господинъ и участливо посмотрѣлъ на молодую дѣвушку, стоявшую на помостѣ и боязливо озиравшуюся кругомъ.
Кровь прилила къ ея обыкновенно блѣднымъ щекамъ, глаза ея лихорадочно блестѣли, и мать съ ужасомъ видѣла, что она красивѣе, чѣмъ когда нибудь. Аукціонистъ тоже замѣтилъ это и краснорѣчиво распространялся на смѣшанномъ англо-французскомъ языкѣ насчетъ достоинствъ дѣвушки. Цѣна на нея быстро росла.
— Я сдѣлаю, что могу, — говоритъ добродушный джентльменъ; онъ протискивается впередъ и принимаетъ участіе въ переторжкѣ.
Черезъ нѣсколько минутъ предлагаемая цѣна оказывается ему не по средствамъ, и онъ умолкаетъ. Аукціонистъ горячится, но мало по малу торгующіеся отступаютъ. Остается только старикъ аристократическаго вида и нашъ знакомый съ шарообразной головой. Старикъ продолжаетъ надбавлять, окидывая презрительнымъ взглядомъ своего противника. Но шарообразная голова побѣждаетъ: у него и упорства больше и кошелекъ, очевидно, туже набитъ. Борьба продолжается всего минуту; молотокъ падаетъ, онъ пріобрѣлъ дѣвушку, ея душу и тѣло, спаси ее Господи!
Ея новый господинъ мистеръ Легри владѣтель хлопчатобумажной плантаціи на Красной рѣкѣ. Ее толкаютъ туда, гдѣ стоитъ Томъ и еще двое негровъ и она со слезами уходитъ вмѣстѣ съ ними.
Добродушный джентльменъ огорченъ. Но что дѣлать? — такія вещи случаются каждый день. На этихъ распродажахъ всегда можно встрѣтить плачущихъ матерей и дѣвушекъ! Этому ничѣмъ не поможешь, и проч. и проч. Онъ ушелъ въ другую сторону, уводя съ собой свою покупку.
Черезъ два дня послѣ этого представитель Христіанской фирмы Б. и К° въ Нью-Іоркѣ отправилъ ей ея деньги. На оборотѣ переводнаго бланка слѣдовало бы написать слова великаго казначея, съ которымъ придется всѣмъ сводить свои счеты въ будущей жизни: „Ибо Онъ взыскиваетъ за кровь: помнитъ ихъ, не забываетъ вопли угнетенныхъ“.
— Я бы охотно купил, да боюсь, у меня не хватит денег, — отвечал господин и участливо посмотрел на молодую девушку, стоявшую на помосте и боязливо озиравшуюся кругом.
Кровь прилила к её обыкновенно бледным щекам, глаза её лихорадочно блестели, и мать с ужасом видела, что она красивее, чем когда-нибудь. Аукционист тоже заметил это и красноречиво распространялся на смешанном англо-французском языке насчет достоинств девушки. Цена на неё быстро росла.
— Я сделаю, что могу, — говорит добродушный джентльмен; он протискивается вперед и принимает участие в переторжке.
Через несколько минут предлагаемая цена оказывается ему не по средствам, и он умолкает. Аукционист горячится, но мало-помалу торгующиеся отступают. Остается только старик аристократического вида и наш знакомый с шарообразной головой. Старик продолжает надбавлять, окидывая презрительным взглядом своего противника. Но шарообразная голова побеждает: у него и упорства больше и кошелек, очевидно, туже набит. Борьба продолжается всего минуту; молоток падает, он приобрел девушку, её душу и тело, спаси ее Господи!
Её новый господин мистер Легри владетель хлопчатобумажной плантации на Красной реке. Ее толкают туда, где стоит Том и еще двое негров и она со слезами уходит вместе с ними.
Добродушный джентльмен огорчен. Но что делать? — такие вещи случаются каждый день. На этих распродажах всегда можно встретить плачущих матерей и девушек! Этому ничем не поможешь, и проч. и проч. Он ушел в другую сторону, уводя с собой свою покупку.
Через два дня после этого представитель Христианской фирмы Б. и К° в Нью-Иорке отправил ей её деньги. На обороте переводного бланка следовало бы написать слова великого казначея, с которым придется всем сводить свои счеты в будущей жизни: „Ибо Он взыскивает за кровь: помнит их, не забывает вопли угнетенных“.
