Мари или вы; но вѣдь тамъ меня будетъ сѣчь мужчина, и такой ужасный мужчина! Подумайте, какой это страмъ, миссъ Фели.
Миссъ Офелія знала, что на югѣ было въ обычаѣ посылать женщинъ и дѣвушекъ невольницъ въ экзекуціонныя конторы, гдѣ ихъ подвергали унизительному наказанію мужчины, сдѣлавшіе себѣ изъ этого профессію. Она это знала теоретически, но никогда практически не представляла этого себѣ, пока не увидѣла, какъ стройное тѣло Розы судорожно корчилось отъ ужаса. Вся честная кровь женщины, вся сильная кровь уроженки Новой Англіи прилила къ ея щекамъ, сердце ея билось отъ негодованія; но съ своимъ обычнымъ благоразуміемъ и самообладаніемъ она подавила волненіе, крѣпко сжала бумагу въ рукѣ и сказала Розѣ:
— Посиди здѣсь, дѣвушка, я схожу, поговорю съ твоей госпожей.
— Позорно! чудовищно! возмутительно! — повторяла она сама про себя, проходя гостиную.
Марія была въ своей комнатѣ и сидѣла на креслѣ. Мамми стояла подлѣ и расчесывала ей волосы; Джени сидѣла на полу и растирала ей ноги.
— Какъ вы себя чувствуете сегодня? — спросила миссъ Офелія.
Вмѣсто отвѣта Марія глубоко вздохнула и закрыла глаза, затѣмъ она проговорила: — Право, не знаю, кузина; вѣроятно, я никогда не буду чувствовать себя лучше! — И она отерла глаза, батистовымъ платочкомъ съ черной каемкой.
— Я пришла, — сказала миссъ Офелія, откашлявшись, какъ обыкновенно дѣлается при началѣ щекотливаго разговора, — я пришла поговорить съ вами о бѣдной Розѣ.
Теперь глаза Маріи вполнѣ открылись, и легкая краска появилась на ея исхудалыхъ щекахъ.
— Что же съ ней такое? — рѣзкимъ голосомъ спросила она.
— Она очень раскаивается въ своемъ проступкѣ.
— Неужели, въ самомъ дѣлѣ? ну она у меня еще не такъ ласкается! Я ее проучу! Я довольно долго выносила наглость дѣвчонки; а теперь я ее смирю, она у меня будетъ тише воды, ниже травы!
— Но нельзя ли наказать ее какъ нибудь иначе? Не такъ позорно?
— Я именно и хочу опозорить ее! Мнѣ это-то и нужно! Она всю жизнь чванилась своею деликатностью, красотой и хорошими манерами такъ что забыла, кто она такая. Вотъ я и хочу сразу хорошенько проучить ее, чтобы она знала свое мѣсто.
Мари или вы; но ведь там меня будет сечь мужчина, и такой ужасный мужчина! Подумайте, какой это срам, мисс Фели.
Мисс Офелия знала, что на юге было в обычае посылать женщин и девушек невольниц в экзекуционные конторы, где их подвергали унизительному наказанию мужчины, сделавшие себе из этого профессию. Она это знала теоретически, но никогда практически не представляла этого себе, пока не увидела, как стройное тело Розы судорожно корчилось от ужаса. Вся честная кровь женщины, вся сильная кровь уроженки Новой Англии прилила к её щекам, сердце её билось от негодования; но с своим обычным благоразумием и самообладанием она подавила волнение, крепко сжала бумагу в руке и сказала Розе:
— Посиди здесь, девушка, я схожу, поговорю с твоей госпожой.
— Позорно! чудовищно! возмутительно! — повторяла она сама про себя, проходя гостиную.
Мария была в своей комнате и сидела на кресле. Мамми стояла подле и расчесывала ей волосы; Джени сидела на полу и растирала ей ноги.
— Как вы себя чувствуете сегодня? — спросила мисс Офелия.
Вместо ответа Мария глубоко вздохнула и закрыла глаза, затем она проговорила: — Право, не знаю, кузина; вероятно, я никогда не буду чувствовать себя лучше! — И она отерла глаза, батистовым платочком с черной каемкой.
— Я пришла, — сказала мисс Офелия, откашлявшись, как обыкновенно делается при начале щекотливого разговора, — я пришла поговорить с вами о бедной Розе.
Теперь глаза Марии вполне открылись, и легкая краска появилась на её исхудалых щеках.
— Что же с ней такое? — резким голосом спросила она.
— Она очень раскаивается в своем проступке.
— Неужели, в самом деле? ну она у меня еще не так ласкается! Я ее проучу! Я довольно долго выносила наглость девчонки; а теперь я ее смирю, она у меня будет тише воды, ниже травы!
— Но нельзя ли наказать ее как-нибудь иначе? Не так позорно?
— Я именно и хочу опозорить ее! Мне это-то и нужно! Она всю жизнь чванилась своею деликатностью, красотой и хорошими манерами так что забыла, кто она такая. Вот я и хочу сразу хорошенько проучить ее, чтобы она знала свое место.
