Сентъ-Клеръ никогда не руководствовался въ жизни никакими религіозными правилами, вслѣдствіе утонченности своей натуры онъ инстинктивно чувствовалъ, какія трудныя обязанности возлагаетъ христіанство на своихъ послѣдователей и не рѣшался взять ихъ на себя, заранѣе отступая передъ угрызеніями собственной совѣсти. Человѣческая природа такъ непослѣдовательна, особенно у идеалистовъ, что имъ представляется лучше совсѣмъ не браться за дѣло, чѣмъ взявшись, не довести его до конца.
И все-таки Сентъ-Клеръ значительно измѣнился въ послѣднее время. Онъ внимательно и добросовѣстно читалъ маленькую Библію Евы, онъ болѣе серьезно обдумывалъ свои отношенія къ прислугѣ, при чемъ остался крайне недоволенъ ими какъ въ прошломъ, такъ и въ настоящемъ; вскорѣ по возвращеніи въ Новый Орлеанъ онъ началъ хлопотать объ освобожденіи Тома, для чего требовалось исполненіе разныхъ формальностей. Между тѣмъ онъ съ каждымъ днемъ все больше и больше привязывался къ Тому. Во всемъ свѣтѣ никто и ничто такъ живо не напоминало ему его Еву. Онъ неотлучно держалъ его при себѣ; замкнутый и сдержанный въ выраженіи своихъ чувствъ при другихъ, при Томѣ онъ почти думалъ вслухъ. Впрочемъ, это было неудивительно: стоило видѣть то выраженіе любви и преданности, съ какимъ Томъ постоянно слѣдилъ за своимъ молодымъ господиномъ.
— Ну, Томъ, — сказалъ Сентъ-Клеръ на другой день послѣ того какъ началъ свои хлопоты объ его освобожденіи, — скоро ты будешь вольнымъ человѣкомъ; укладывай свои вещи и собирайся въ Кентукки.
Внезапный лучъ радости, освѣтившій лицо Тома, когда онъ поднялъ руки къ небу и воскликнулъ съ восторгомъ: „Слава Тебѣ, Господи!“ непріятно подѣйствовалъ на Сентъ-Клера. Ему не понравилось, что Томъ такъ радъ уйти отъ него.
— Тебѣ не такъ ужъ худо жилось здѣсь, Томъ, нечего приходить въ такой восторгъ, — довольно сухо замѣтилъ онъ.
— Нѣтъ, нѣтъ, масса, я не тому радуюсь, что уйду. Но я буду свободнымъ человѣкомъ, вотъ что меня радуетъ.
— А ты развѣ не думаешь, Томъ, что лично тебѣ жилось въ неволѣ лучше, чѣмъ жилось бы на свободѣ?
— Нѣтъ, масса Сентъ-Клеръ, — горячо отвѣчалъ Томъ, — нѣтъ, никакъ.
— Но, Томъ, развѣ ты могъ бы своимъ трудомъ заработать себѣ такое платье и такое содержаніе, какое получалъ у меня?
Сент-Клер никогда не руководствовался в жизни никакими религиозными правилами, вследствие утонченности своей натуры он инстинктивно чувствовал, какие трудные обязанности возлагает христианство на своих последователей и не решался взять их на себя, заранее отступая перед угрызениями собственной совести. Человеческая природа так непоследовательна, особенно у идеалистов, что им представляется лучше совсем не браться за дело, чем взявшись, не довести его до конца.
И всё-таки Сент-Клер значительно изменился в последнее время. Он внимательно и добросовестно читал маленькую Библию Евы, он более серьезно обдумывал свои отношения к прислуге, при чём остался крайне недоволен ими как в прошлом, так и в настоящем; вскоре по возвращении в Новый Орлеан он начал хлопотать об освобождении Тома, для чего требовалось исполнение разных формальностей. Между тем он с каждым днем всё больше и больше привязывался к Тому. Во всём свете никто и ничто так живо не напоминало ему его Еву. Он неотлучно держал его при себе; замкнутый и сдержанный в выражении своих чувств при других, при Томе он почти думал вслух. Впрочем, это было неудивительно: стоило видеть то выражение любви и преданности, с каким Том постоянно следил за своим молодым господином.
— Ну, Том, — сказал Сент-Клер на другой день после того как начал свои хлопоты о его освобождении, — скоро ты будешь вольным человеком; укладывай свои вещи и собирайся в Кентукки.
Внезапный луч радости, осветивший лицо Тома, когда он поднял руки к небу и воскликнул с восторгом: „Слава Тебе, Господи!“ неприятно подействовал на Сент-Клера. Ему не понравилось, что Том так рад уйти от него.
— Тебе не так уж худо жилось здесь, Том, нечего приходить в такой восторг, — довольно сухо заметил он.
— Нет, нет, масса, я не тому радуюсь, что уйду. Но я буду свободным человеком, вот что меня радует.
— А ты разве не думаешь, Том, что лично тебе жилось в неволе лучше, чем жилось бы на свободе?
— Нет, масса Сент-Клер, — горячо отвечал Том, — нет, никак.
— Но, Том, разве ты мог бы своим трудом заработать себе такое платье и такое содержание, какое получал у меня?
