пробовать убѣдить людей, чтобы они уничтожили невольничество? Когда я умру, папа, вспоминайте меня и сдѣлайте это ради меня! Я бы и сама сдѣлала, если бы могла.
— Когда ты умрешь, Ева! — вскричалъ Сентъ-Клеръ со страстнымъ порывомъ. — Дитя мое, не говори мнѣ такихъ словъ! Ты для меня все на свѣтѣ!
— Ребенокъ старой Прю былъ для нея тоже всѣмъ на свѣтѣ; а она должна была слушать, какъ онъ кричитъ и пе могла помочь ему. Папа, бѣдные негры, любятъ своихъ дѣтей не меньше, чѣмъ вы меня! О, сдѣлайте что-нибудь для нихъ. Бѣдняжка Мамми любитъ своихъ дѣтей, я видѣла, какъ она плакала, когда говорила о нихъ. И Томъ тоже любитъ своихъ дѣтей. Это все ужасно, папа, и всюду постоянно одно и то же.
— Ну полно, полно, моя дорогая! — сказалъ Сентъ-Клеръ, стараясь успокоить ее, — ты только не волнуйся, не говори о смерти, и я сдѣлаю все, что ты хочешь.
— Обѣщайте мнѣ, милый папа, что Томъ получитъ свободу, какъ только, — она остановилась и докончила нерѣшительно, — я уйду!
— Хорошо моя дорогая, я сдѣлаю все на свѣтѣ, все, что ты у меня попросишь!
— Милый папа, — проговорила дѣвочка, приложивъ свою пылающую щечку къ его щекѣ, — какъ бы я хотѣла, чтобы мы ушли вмѣстѣ.
— Куда, дорогая? — спросилъ Сентъ-Клеръ.
— Къ нашему Спасителю! У него тамъ тихо, спокойно, такъ красиво! — Дѣвочка говорила о царствіи небесномъ, какъ о такомъ мѣстѣ, гдѣ она часто бывала. — Развѣ вамъ не хочется туда, папа? — спросила она.
Сентъ-Клеръ крѣпче прижалъ ее къ себѣ, но не сказалъ ни слова.
— Вы придете ко мнѣ! — проговорила дѣвочка тономъ спокойной увѣренности, какой она часто принимала сама того не сознавая.
— Я приду за вами, я васъ не забуду!
Вечернія тѣни сгущались вокругъ нихъ, а Сентъ-Клеръ сидѣлъ молча, прижимая къ груди своей маленькое существо. Онъ уже не видѣлъ ея глубокихъ глазъ, ея голосъ доносился до него, какъ голосъ какого-то духа, и передъ нимъ, словно въ видѣніи, мгновенно пронеслась вся его прошлая жизнь. Молитвы матери, гимны, которые она ему пѣла, его собственныя стремленія и порывы къ добру; а въ промежуткѣ между тѣмъ време-
пробовать убедить людей, чтобы они уничтожили невольничество? Когда я умру, папа, вспоминайте меня и сделайте это ради меня! Я бы и сама сделала, если бы могла.
— Когда ты умрешь, Ева! — вскричал Сент-Клер со страстным порывом. — Дитя мое, не говори мне таких слов! Ты для меня всё на свете!
— Ребенок старой Прю был для неё тоже всем на свете; а она должна была слушать, как он кричит и пе могла помочь ему. Папа, бедные негры, любят своих детей не меньше, чем вы меня! О, сделайте что-нибудь для них. Бедняжка Мамми любит своих детей, я видела, как она плакала, когда говорила о них. И Том тоже любит своих детей. Это всё ужасно, папа, и всюду постоянно одно и то же.
— Ну полно, полно, моя дорогая! — сказал Сент-Клер, стараясь успокоить ее, — ты только не волнуйся, не говори о смерти, и я сделаю всё, что ты хочешь.
— Обещайте мне, милый папа, что Том получит свободу, как только, — она остановилась и докончила нерешительно, — я уйду!
— Хорошо моя дорогая, я сделаю всё на свете, всё, что ты у меня попросишь!
— Милый папа, — проговорила девочка, приложив свою пылающую щечку к его щеке, — как бы я хотела, чтобы мы ушли вместе.
— Куда, дорогая? — спросил Сент-Клер.
— К нашему Спасителю! У него там тихо, спокойно, так красиво! — Девочка говорила о царствии небесном, как о таком месте, где она часто бывала. — Разве вам не хочется туда, папа? — спросила она.
Сент-Клер крепче прижал ее к себе, но не сказал ни слова.
— Вы придете ко мне! — проговорила девочка тоном спокойной уверенности, какой она часто принимала сама того не сознавая.
— Я приду за вами, я вас не забуду!
Вечерние тени сгущались вокруг них, а Сент-Клер сидел молча, прижимая к груди своей маленькое существо. Он уже не видел её глубоких глаз, её голос доносился до него, как голос какого-то духа, и перед ним, словно в видении, мгновенно пронеслась вся его прошлая жизнь. Молитвы матери, гимны, которые она ему пела, его собственные стремления и порывы к добру; а в промежутке между тем време-
