единственнаго ребенка, то меня оно очень тревожитъ. Это слишкомъ тяжелый ударъ для меня послѣ всего, что я уже перенесла.
— Правда, — отвѣчалъ Сентъ-Клеръ, — Ева очень слабаго здоровья — я это всегда зналъ. Она слишкомъ быстро выросла, это изнурило ее, и ея положеніе опасно. Но въ настоящее время она только ослабѣла отъ жаркой погоды и отъ усталости, вслѣдствіе пріѣзда Генрика. Докторъ говоритъ, что можно надѣяться на выздоровленіе.
— Это очень хорошо, что ты можешь все видѣть въ розовомъ свѣтѣ, большое счастье для людей, когда у нихъ не особенно чувствительное сердце. Я была бы очень рада, если бы могла не такъ горячо чувствовать, — я не была бы такъ несчастна! Мнѣ очень хотѣлось бы быть такой же спокойной, какъ всѣ вы!
„Всѣ они" отъ души желали того же, такъ какъ Марія пользовалась своимъ новымъ несчастіемъ какъ предлогомъ и оправданіемъ для всевозможныхъ придирокъ ко всѣмъ окружающимъ. Всякое слово, сказанное кѣмъ либо, всякая вещь сдѣланная или не сдѣланная кѣмъ либо, — служили для нея новымъ доказательствомъ того, что она окружена жестокосердными, безчувственными людьми, не понимающими ея горя. Бѣдная Ева слышала иногда ея жалобы и чуть не выплакала себѣ глазки, жалѣя маму и горюя, что такъ огорчаетъ ее.
Недѣли черезъ двѣ настало значительное улучшеніе, въ состояніи дѣвочки, — одно изъ тѣхъ улучшеній, которыми неумолимая болѣзнь до самаго конца поддерживаетъ ложныя надежды въ тоскующихъ сердцахъ. Ева опять стала выходить въ садъ, на балконы; она опять играла и смѣялась, и отецъ въ восторгѣ увѣрялъ, что она скоро будетъ совсѣмъ здорова. Но миссъ Офелія и докторъ не радовались этому мнимому выздоровленію. И маленькое сердечко Евы тоже сохраняло увѣренность въ близкомъ концѣ. Какой это голосъ, иногда такъ спокойно, такъ ясно говоритъ душѣ, что время ея земного странствія приходитъ къ концу? Тайный ли это инстинктъ угасающаго тѣла, или трепетъ души, приближающейся къ безсмертію? Какъ бы то ни было но въ сердцѣ Евы жила спокойная, сладкая, пророческая увѣренность, что небо близко, спокойная, какъ свѣтъ заходящаго солнца, сладкая, какъ ясная тишина осени: ея сердечко отдыхало въ этой увѣренности и грустило только о тѣхъ, кто такъ горячо любилъ ее.
Не смотря на нѣжныя заботы окружающихъ, не смотря на то, что жизнь развертывалась передъ ней со всѣми благами,
единственного ребенка, то меня оно очень тревожит. Это слишком тяжелый удар для меня после всего, что я уже перенесла.
— Правда, — отвечал Сент-Клер, — Ева очень слабого здоровья — я это всегда знал. Она слишком быстро выросла, это изнурило ее, и её положение опасно. Но в настоящее время она только ослабела от жаркой погоды и от усталости, вследствие приезда Генрика. Доктор говорит, что можно надеяться на выздоровление.
— Это очень хорошо, что ты можешь всё видеть в розовом свете, большое счастье для людей, когда у них не особенно чувствительное сердце. Я была бы очень рада, если бы могла не так горячо чувствовать, — я не была бы так несчастна! Мне очень хотелось бы быть такой же спокойной, как все вы!
„Все они" от души желали того же, так как Мария пользовалась своим новым несчастьем как предлогом и оправданием для всевозможных придирок ко всем окружающим. Всякое слово, сказанное кем либо, всякая вещь сделанная или не сделанная кем либо, — служили для неё новым доказательством того, что она окружена жестокосердными, бесчувственными людьми, не понимающими её горя. Бедная Ева слышала иногда её жалобы и чуть не выплакала себе глазки, жалея маму и горюя, что так огорчает ее.
Недели через две настало значительное улучшение, в состоянии девочки, — одно из тех улучшений, которыми неумолимая болезнь до самого конца поддерживает ложные надежды в тоскующих сердцах. Ева опять стала выходить в сад, на балконы; она опять играла и смеялась, и отец в восторге уверял, что она скоро будет совсем здорова. Но мисс Офелия и доктор не радовались этому мнимому выздоровлению. И маленькое сердечко Евы тоже сохраняло уверенность в близком конце. Какой это голос, иногда так спокойно, так ясно говорит душе, что время её земного странствия приходит к концу? Тайный ли это инстинкт угасающего тела, или трепет души, приближающейся к бессмертию? Как бы то ни было но в сердце Евы жила спокойная, сладкая, пророческая уверенность, что небо близко, спокойная, как свет заходящего солнца, сладкая, как ясная тишина осени: её сердечко отдыхало в этой уверенности и грустило только о тех, кто так горячо любил ее.
Не смотря на нежные заботы окружающих, не смотря на то, что жизнь развертывалась перед ней со всеми благами,
