нея смышленый, забавный видъ, и я подумалъ, что, можетъ быть, изъ нея можно кое что сдѣлать. Вотъ почему я ее купилъ и хочу подарить вамъ. Попробуйте дать ей правильное, новоанглійское воспитаніе и посмотрите, что изъ нея выйдетъ. Вы знаете, что у меня нѣтъ никакихъ педагогическихъ способностей, но мнѣ хотѣлось бы, чтобы вы попробовали.
— Хорошо, я сдѣлаю все, что могу, — сказала миссъ Офелія и подошла къ своей новой воспитанницѣ, какъ подходитъ къ черному пауку человѣкъ, не имѣющій намѣренія убить его.
— Она страшно грязная и почти голая, замѣтила она.
— Сведите ее внизъ и велите кому нибудь вымыть и одѣть ее.
Миссъ Офелія свела дѣвочку въ кухню.
— Не понимаю, для чего массѣ Сентъ-Клеру понадобилась еще негритянка! — вскричала Дина, оглядывая далеко недружелюбно вновь прибывшую. — Во всякомъ случаѣ у меня подъ ногами я не дамъ ей вертѣться!
— Фу! — вскричали Роза и Джени съ отвращеніемъ. — Пожалуйста, подальше отъ меня! И съ какой стати масса купилъ ее, точно у насъ мало этихъ дрянныхъ негровъ!
— Скажите, пожалуйста! А вы сами не негритянка, миссъ Роза? — обидѣлась Дина, принявшая послѣднее замѣчаніе на свой счетъ. — Вы, кажется, воображаете, что вы бѣлая? А вы ни то, ни се, ни черная, ни бѣлая! По моему, ужъ лучше быть чѣмъ нибудь однимъ!
Миссъ Офелія видѣла, что никто не возьмется вымыть и одѣть дѣвочку, и потому принуждена была сама приняться за это дѣло съ помощью Джени, весьма неохотно услуживавшей ей.
Благовоспитанному читателю было бы непріятно слышать всѣ подробности перваго туалета несчастнаго заброшеннаго ребенка. Въ сущности, въ этомъ мірѣ множество людей живетъ и умираетъ въ такомъ состояніи, одно описаніе котораго способно разстроить нервы ихъ ближнихъ. Миссъ Офелія обладала большой дозой практичности и настойчивости; она прошла черезъ всѣ эти отвратительныя подробности съ геройскою рѣшимостью, хотя не съ особенно ласковымъ видомъ, — она заставляла себя терпѣть изъ принципа, большаго нельзя было отъ нея требовать; но когда она увидѣла на спинѣ и плечахъ ребенка широкіе рубцы и кровоподтеки, — неизгладимые слѣды той системы воспитанія, какое она до сихъ поръ получала, — жалость закралась въ ея сердце.
— Смотрите! — сказала Джени, указывая на рубцы, — сейчасъ видно, что это негодяйка! Надѣлаетъ она намъ хлопотъ! Я нена-
неё смышленый, забавный вид, и я подумал, что, может быть, из неё можно кое что сделать. Вот почему я ее купил и хочу подарить вам. Попробуйте дать ей правильное, новоанглийское воспитание и посмотрите, что из неё выйдет. Вы знаете, что у меня нет никаких педагогических способностей, но мне хотелось бы, чтобы вы попробовали.
— Хорошо, я сделаю всё, что могу, — сказала мисс Офелия и подошла к своей новой воспитаннице, как подходит к черному пауку человек, не имеющий намерения убить его.
— Она страшно грязная и почти голая, заметила она.
— Сведите ее вниз и велите кому-нибудь вымыть и одеть ее.
Мисс Офелия свела девочку в кухню.
— Не понимаю, для чего массе Сент-Клеру понадобилась еще негритянка! — вскричала Дина, оглядывая далеко недружелюбно вновь прибывшую. — Во всяком случае у меня под ногами я не дам ей вертеться!
— Фу! — вскричали Роза и Джени с отвращением. — Пожалуйста, подальше от меня! И с какой стати масса купил ее, точно у нас мало этих дрянных негров!
— Скажите, пожалуйста! А вы сами не негритянка, мисс Роза? — обиделась Дина, принявшая последнее замечание на свой счет. — Вы, кажется, воображаете, что вы белая? А вы ни то, ни се, ни черная, ни белая! По моему, уж лучше быть чем-нибудь одним!
Мисс Офелия видела, что никто не возьмется вымыть и одеть девочку, и потому принуждена была сама приняться за это дело с помощью Джени, весьма неохотно услуживавшей ей.
Благовоспитанному читателю было бы неприятно слышать все подробности первого туалета несчастного заброшенного ребенка. В сущности, в этом мире множество людей живет и умирает в таком состоянии, одно описание которого способно расстроить нервы их ближних. Мисс Офелия обладала большой дозой практичности и настойчивости; она прошла через все эти отвратительные подробности с геройскою решимостью, хотя не с особенно ласковым видом, — она заставляла себя терпеть из принципа, большего нельзя было от неё требовать; но когда она увидела на спине и плечах ребенка широкие рубцы и кровоподтеки, — неизгладимые следы той системы воспитания, какое она до сих пор получала, — жалость закралась в её сердце.
— Смотрите! — сказала Джени, указывая на рубцы, — сейчас видно, что это негодяйка! Наделает она нам хлопот! Я нена-
