казъ захватить ихъ, и мы ихъ захватимъ. Слышишь? Не самъ ли ты этотъ Джоржъ Гаррисъ, принадлежащій м-ру Гаррису изъ округа ПІельби въ Кентукки?
— Я Джоржъ Гаррисъ. Мистеръ Гаррисъ изъ Кентукки называетъ меня своею собственностью. Но теперь я свободный человѣкъ и стою на свободной Божіей землѣ; моя жена и мой ребенокъ принадлежатъ мнѣ одному. Джимъ и его мать тоже здѣсь. У насъ есть оружіе, чтобы защищаться и мы будемъ защищаться. Приходите сюда, если хотите. Но первый изъ васъ, кто подойдетъ къ намъ на разстояніе выстрѣла, будетъ убитъ. За нимъ второй, третій и до послѣдняго.
— Полно, полно! — сказалъ коротенькій, толстенькій человѣчекъ, выступая впередъ и громко сморкаясь, — Молодой человѣкъ, вамъ совсѣмъ не годится такъ говорить. Вы видите, мы служители закона. Законъ на нашей сторонѣ, и сила также, и все такое. Лучше вы спокойно сдавайтесь. Все равно, въ концѣ концовъ. вамъ придется смириться.
— Я очень хорошо знаю, что на вашей сторонѣ и законъ, и сила, — отвѣчалъ Джоржъ горько. — Вы хотите продать жену мою въ Новый Орлеанъ, а сына моего бросить, какъ теленка, въ мѣшокъ торговца, вы хотите отправить старую мать Джима къ тому скоту, который билъ и истязалъ ее, потому что не могъ истязать ея сына. Вы хотите вернуть меня и Джима тѣмъ, кого вы называете нашими хозяевами, чтобы они засѣкли, замучили, затоптали насъ ногами; и вашъ законъ поддерживаетъ васъ въ этомъ, — позоръ вамъ и вашему закону! Но вы еще не поймали насъ! Мы не признаемъ вашихъ законовъ, мы не признаемъ вашего государства! Мы здѣсь подъ Божьимъ небомъ такъ же свободны, какъ и вы. И клянусь Богомъ, создавшимъ насъ, мы будемъ бороться за свою свободу до послѣдняго издыханія!
Джоржъ стоялъ у всѣхъ на виду, на вершинѣ скалы; лучи зари румянили его смуглыя щеки, горькое негодованіе и отчаяніе зажигали огонь въ его темныхъ глазахъ и, провозглашая свою независимость, онъ поднималъ руку къ небу, какъ бы призывая Божіе правосудіе противъ человѣческой несправедливости.
Если бы это былъ молодой венгерецъ, храбро защищающій въ какой-нибудь горной тѣснинѣ своихъ собратій, спасающихся бѣгствомъ изъ Австріи въ Америку, его назвали бы героемъ. Но это былъ юноша африканскаго происхожденія, защищающій своихъ собратій, спасающихся бѣгствомъ изъ Соединенныхъ Штатовъ Америки въ Канаду, а мы слишкомъ образованные люди и слишкомъ горячіе патріоты, чтобы видѣть въ этомъ какой-либо
каз захватить их, и мы их захватим. Слышишь? Не сам ли ты этот Джорж Гаррис, принадлежащий м-ру Гаррису из округа ПИельби в Кентукки?
— Я Джорж Гаррис. Мистер Гаррис из Кентукки называет меня своею собственностью. Но теперь я свободный человек и стою на свободной Божией земле; моя жена и мой ребенок принадлежат мне одному. Джим и его мать тоже здесь. У нас есть оружие, чтобы защищаться и мы будем защищаться. Приходите сюда, если хотите. Но первый из вас, кто подойдет к нам на расстояние выстрела, будет убит. За ним второй, третий и до последнего.
— Полно, полно! — сказал коротенький, толстенький человечек, выступая вперед и громко сморкаясь, — Молодой человек, вам совсем не годится так говорить. Вы видите, мы служители закона. Закон на нашей стороне, и сила также, и всё такое. Лучше вы спокойно сдавайтесь. Всё равно, в конце концов. вам придется смириться.
— Я очень хорошо знаю, что на вашей стороне и закон, и сила, — отвечал Джорж горько. — Вы хотите продать жену мою в Новый Орлеан, а сына моего бросить, как теленка, в мешок торговца, вы хотите отправить старую мать Джима к тому скоту, который бил и истязал ее, потому что не мог истязать её сына. Вы хотите вернуть меня и Джима тем, кого вы называете нашими хозяевами, чтобы они засекли, замучили, затоптали нас ногами; и ваш закон поддерживает вас в этом, — позор вам и вашему закону! Но вы еще не поймали нас! Мы не признаем ваших законов, мы не признаем вашего государства! Мы здесь под Божьим небом так же свободны, как и вы. И клянусь Богом, создавшим нас, мы будем бороться за свою свободу до последнего издыхания!
Джорж стоял у всех на виду, на вершине скалы; лучи зари румянили его смуглые щеки, горькое негодование и отчаяние зажигали огонь в его темных глазах и, провозглашая свою независимость, он поднимал руку к небу, как бы призывая Божие правосудие против человеческой несправедливости.
Если бы это был молодой венгерец, храбро защищающий в какой-нибудь горной теснине своих собратий, спасающихся бегством из Австрии в Америку, его назвали бы героем. Но это был юноша африканского происхождения, защищающий своих собратий, спасающихся бегством из Соединенных Штатов Америки в Канаду, а мы слишком образованные люди и слишком горячие патриоты, чтобы видеть в этом какой-либо
