зарыдалъ. Она тоже плакала. Послѣ этого я цѣлыхъ долгихъ десять лѣтъ не слыхалъ ни одного ласковаго слова. Все сердце мое изныло и высохло, какъ пепелъ… Но вотъ я встрѣтилъ тебя. Ты меня полюбила… Я точно изъ мертвыхъ воскресъ, я сдѣлался совсѣмъ другимъ человѣкомъ. А теперь Элиза, я буду биться до послѣдней капли крови, по не отдамъ имъ тебя. Кто захочетъ взять тебя, долженъ будетъ перешагнуть черезъ мой трупъ.
— О, Господи! сжалься надъ нами! — рыдала Элиза. — Только бы намъ выбраться вмѣстѣ изъ этой страны, больше намъ ничего не нужно.
— Неужели Богъ на ихъ сторонѣ? — говорилъ Джоржъ, не столько обращаясь къ женѣ, сколько высказывая свои собственныя горькія мысли. — Видитъ ли Онъ все, что дѣлается? Зачѣмъ допускаетъ Онъ такія вещи? Они говорятъ намъ, что Библія оправдываетъ ихъ; конечно, вся сила на ихъ сторонѣ. Они богаты, здоровы, счастливы. Они члены церкви и расчитываютъ попасть на небо; имъ легко- живется на свѣтѣ, они все дѣлаютъ, что хотятъ; а бѣдные, честные, вѣрные христіане, такіе же христіане, какъ они, даже лучше, должны пресмыкаться у ногъ ихъ. Они ихъ покупаютъ и продаютъ, они торгуютъ кровью ихъ сердца, ихъ стонами и слезами, — Богъ допускаетъ все это.
— Другъ Джоржъ, — позвалъ его изъ кухни Симеонъ, — послушай этотъ псаломъ, это будетъ тебѣ полезно.
Джоржъ подвинулъ свой стулъ къ дверямъ кухни и Элиза, отеревъ слезы, тоже подошла послушать.
Симеонъ началъ читать:
„А я — едва не пошатнулись ноги мои, едва не поскользнулись стопы мои. — я позавидовалъ безумнымъ, видя благоденствіе нечестивыхъ. Ибо имъ нѣтъ страданій до смерти ихъ и крѣпки силы ихъ; на работѣ человѣческой нѣтъ ихъ и съ прочими людьми не подвергаются ударамъ. Оттого гордость, какъ ожерелье, обложила ихъ и дерзость, какъ нарядъ, одѣваетъ ихъ; выкатились отъ жира глаза ихъ, бродятъ помыслы въ сердцѣ; надъ всѣмъ издѣваются, злобно разглашаютъ клевету, говорятъ свысока; поднимаютъ къ небесамъ уста свои и языкъ ихъ расхаживаетъ по землѣ. Потому туда-же обращается народъ Его и пьютъ воду полною чашею; и говорятъ: „какъ узнаетъ Богъ? и есть-ли вѣдѣніе у Вышняго“?
— Ты, кажется тоже думаешь, Джоржъ?
— Совершенно тоже. Я какъ будто самъ написалъ все это.
— Тогда слушай дальше: „И думалъ я: какъ бы уразумѣть это, но это трудно было въ глазахъ моихъ, доколѣ не пошелъ я
зарыдал. Она тоже плакала. После этого я целых долгих десять лет не слыхал ни одного ласкового слова. Всё сердце мое изныло и высохло, как пепел… Но вот я встретил тебя. Ты меня полюбила… Я точно из мертвых воскрес, я сделался совсем другим человеком. А теперь Элиза, я буду биться до последней капли крови, по не отдам им тебя. Кто захочет взять тебя, должен будет перешагнуть через мой труп.
— О, Господи! сжалься над нами! — рыдала Элиза. — Только бы нам выбраться вместе из этой страны, больше нам ничего не нужно.
— Неужели Бог на их стороне? — говорил Джорж, не столько обращаясь к жене, сколько высказывая свои собственные горькие мысли. — Видит ли Он всё, что делается? Зачем допускает Он такие вещи? Они говорят нам, что Библия оправдывает их; конечно, вся сила на их стороне. Они богаты, здоровы, счастливы. Они члены церкви и рассчитывают попасть на небо; им легко- живется на свете, они всё делают, что хотят; а бедные, честные, верные христиане, такие же христиане, как они, даже лучше, должны пресмыкаться у ног их. Они их покупают и продают, они торгуют кровью их сердца, их стонами и слезами, — Бог допускает всё это.
— Друг Джорж, — позвал его из кухни Симеон, — послушай этот псалом, это будет тебе полезно.
Джорж подвинул свой стул к дверям кухни и Элиза, отерев слезы, тоже подошла послушать.
Симеон начал читать:
„А я — едва не пошатнулись ноги мои, едва не поскользнулись стопы мои. — я позавидовал безумным, видя благоденствие нечестивых. Ибо им нет страданий до смерти их и крепки силы их; на работе человеческой нет их и с прочими людьми не подвергаются ударам. Оттого гордость, как ожерелье, обложила их и дерзость, как наряд, одевает их; выкатились от жира глаза их, бродят помыслы в сердце; над всем издеваются, злобно разглашают клевету, говорят свысока; поднимают к небесам уста свои и язык их расхаживает по земле. Потому туда же обращается народ Его и пьют воду полною чашею; и говорят: „как узнает Бог? и есть ли ведение у Вышнего“?
— Ты, кажется тоже думаешь, Джорж?
— Совершенно тоже. Я как будто сам написал всё это.
— Тогда слушай дальше: „И думал я: как бы уразуметь это, но это трудно было в глазах моих, доколе не пошел я
