умнымъ лицомъ. У него не было того спокойнаго, тихаго, не отъ міра сего выраженія, какъ у Симеона Галлидея; напротивъ, это былъ, видимо, человѣкъ смѣтливый, себѣ на умѣ, отчасти гордящійся тѣмъ, что онъ знаетъ, что дѣлать и умѣетъ предвидѣть будущее. Все это мало согласовалось съ его широкополой шляпой и обязательнымъ для квакера слогомъ рѣчи.
— Нашъ другъ Финеасъ открылъ нѣчто очень важное для тебя и твоихъ товарищей, Джоржъ, — сказалъ Симеонъ, — тебѣ будетъ полезно услышать это.
— Да, узналъ, — подтвердилъ Финеасъ, — это доказываетъ, какъ полезно человѣку въ нѣкоторыхъ мѣстахъ спать такъ, чтобы одно ухо было на сторожѣ, я это всегда говорилъ. Вчера я ночевалъ въ одной маленькой, глухой гостиницѣ, вдали отъ дороги. Ты помнишь это мѣсто, Симеонъ? въ прошломъ году у насъ тамъ покупала яблоки толстая женщина въ большихъ серьгахъ. Я былъ страшно уставши, много ѣздилъ въ тотъ день. Послѣ ужина я растянулся въ углу на кучѣ мѣшковъ, натянулъ на себя буйволовую кожу и хотѣлъ полежать такъ, пока мнѣ приготовятъ постель. Какъ вдругъ взялъ да заснулъ.
— А одно ухо было на сторожѣ, Финеасъ? — спросилъ Симеонъ шутливо.
— Нѣтъ, часа два я спалъ, какъ убитый, потому что слишкомъ усталъ. А, когда я очнулся, я увидѣлъ, что въ комнатѣ сидятъ за столомъ нѣсколько человѣкъ, пьютъ и разговариваютъ; и я подумалъ, прежде чѣмъ мнѣ показываться, дай-ка я послушаю о чемъ они говорятъ, они что-то помянули про квакеровъ.
— Да, — говоритъ одинъ, — они у квакеровъ въ поселкѣ, это вѣрнѣе вѣрнаго. Тогда уже я сталъ внимательно слушать и узналъ, что они говорятъ объ этой самой партіи. Я лежалъ тихонько, и они при мнѣ разсказали всѣ свои планы. Про этого молодого человѣка они говорили, что его надобно отослать назадъ въ Кентукки, къ его господину, который хочетъ примѣрно наказать его, чтобы отбить у негровъ охоту убѣгать; жену его двое изъ нихъ собирались отправить въ Новый Орлеанъ и продать за свой счетъ; они расчитывали выручить за нее тысячу шестьсотъ или восемьсотъ долларовъ; мальчика они хотѣли отдать торговцу, который купилъ его; потомъ тутъ есть еще негръ Джимъ и его мать, ихъ тоже отдадутъ прежнему господину въ Кентукки. Они собирались захватить съ собой изъ сосѣдняго городка двухъ констэблей, которые помогутъ имъ задержать негровъ, а молодую женщину они представятъ на судъ. Одинъ изъ нихъ, такой маленькій да рѣчистый, присягнетъ, что она при-
умным лицом. У него не было того спокойного, тихого, не от мира сего выражения, как у Симеона Галлидея; напротив, это был, видимо, человек сметливый, себе на уме, отчасти гордящийся тем, что он знает, что делать и умеет предвидеть будущее. Всё это мало согласовалось с его широкополой шляпой и обязательным для квакера слогом речи.
— Наш друг Финеас открыл нечто очень важное для тебя и твоих товарищей, Джорж, — сказал Симеон, — тебе будет полезно услышать это.
— Да, узнал, — подтвердил Финеас, — это доказывает, как полезно человеку в некоторых местах спать так, чтобы одно ухо было на стороже, я это всегда говорил. Вчера я ночевал в одной маленькой, глухой гостинице, вдали от дороги. Ты помнишь это место, Симеон? в прошлом году у нас там покупала яблоки толстая женщина в больших серьгах. Я был страшно уставши, много ездил в тот день. После ужина я растянулся в углу на куче мешков, натянул на себя буйволовую кожу и хотел полежать так, пока мне приготовят постель. Как вдруг взял да заснул.
— А одно ухо было на стороже, Финеас? — спросил Симеон шутливо.
— Нет, часа два я спал, как убитый, потому что слишком устал. А, когда я очнулся, я увидел, что в комнате сидят за столом несколько человек, пьют и разговаривают; и я подумал, прежде чем мне показываться, дай-ка я послушаю о чём они говорят, они что-то помянули про квакеров.
— Да, — говорит один, — они у квакеров в поселке, это вернее верного. Тогда уже я стал внимательно слушать и узнал, что они говорят об этой самой партии. Я лежал тихонько, и они при мне рассказали все свои планы. Про этого молодого человека они говорили, что его надобно отослать назад в Кентукки, к его господину, который хочет примерно наказать его, чтобы отбить у негров охоту убегать; жену его двое из них собирались отправить в Новый Орлеан и продать за свой счет; они рассчитывали выручить за нее тысячу шестьсот или восемьсот долларов; мальчика они хотели отдать торговцу, который купил его; потом тут есть еще негр Джим и его мать, их тоже отдадут прежнему господину в Кентукки. Они собирались захватить с собой из соседнего городка двух констеблей, которые помогут им задержать негров, а молодую женщину они представят на суд. Один из них, такой маленький да речистый, присягнет, что она при-
