жалъ руку Элизы въ своей. Оба глядѣли серьезно и задумчиво. На щекахъ ихъ видны были слѣды слезъ.
— Да, Элиза, говорилъ Джоржъ, — все, что ты сказала совершенная правда. Ты хорошая женщина, ты гораздо лучше меня. Я постараюсь вести себя такъ, какъ ты говоришь. Я постараюсь жить, какъ слѣдуетъ свободному человѣку; я постараюсь чувствовать, какъ долженъ настоящій христіанинъ. Всемогущій Богъ знаетъ, что я всегда хотѣлъ поступать хорошо, всегда усердно старался объ этомъ, когда все было противъ меня! А теперь я забуду все прошлое, я отгоню отъ себя всякія злыя, горькія чувства, я буду читать Библію и научусь быть хорошимъ человѣкомъ.
— А когда мы пріѣдемъ въ Канаду, — сказала Элиза, — я буду во всемъ помогать тебѣ. Я довольно хорошо умѣю шить платья; я могу стирать и гладить тонкія вещи; вдвоемъ мы, конечно, заработаемъ довольно, чтобы прожить.
— Да, Элиза, только бы намъ быть вмѣстѣ всѣмъ троимъ, съ нашимъ мальчикомъ. О, Элиза, если бы эти люди понимали, какое счастье для человѣка сознавать, что его жена и ребенокъ принадлежатъ ему! Я часто удивлялся, какъ могутъ люди, которые имѣютъ право называть жену и дѣтей своими, волноваться и безпокоиться о чемъ нибудь другомъ. Я въ настоящую минуту чувствую себя богатымъ и сильнымъ, хотя у меня нѣтъ ничего, кромѣ голыхъ рукъ. Мнѣ кажется, что мнѣ не о чемъ больше молить Бога. Да, я до двадцати пяти лѣтъ работалъ безъ устали, я не имѣлъ цента въ карманѣ, не имѣлъ крова надъ головой, не могъ назвать своимъ ни кусочка земли, и все-таки я буду доволенъ, я буду благодаренъ имъ, если они хоть теперь оставятъ меня въ покоѣ. Я стану работать и вышлю твоимъ господамъ деньги за тебя и за мальчика. А мой бывшій господинъ получилъ отъ меня въ пять разъ больше, чѣмъ сколько истратилъ на мое содержаніе, я ему ничего не долженъ.
— Но мы вѣдь еще не избавились отъ опасности, — сказала Элиза, — мы еще не въ Канадѣ.
— Это вѣрно, — отвѣчалъ Джоржъ, — но мнѣ кажется, я уже дышу свободнымъ воздухомъ, и это придаетъ мнѣ силы.
Въ эту минуту въ сосѣдней комнатѣ послышались голоса, о чемъ-то серьезно совѣщавшіеся, раздался стукъ въ дверь, Элиза вздрогнула и отворила.
Въ комнату вошелъ Симеонъ Галлидей съ однимъ братомъ квакеромъ, котораго онъ назвалъ Финеасомъ Флетчеромъ. Финеасъ былъ высокій, сухощавый человѣкъ съ рыжей головой и
жал руку Элизы в своей. Оба глядели серьезно и задумчиво. На щеках их видны были следы слез.
— Да, Элиза, говорил Джорж, — всё, что ты сказала совершенная правда. Ты хорошая женщина, ты гораздо лучше меня. Я постараюсь вести себя так, как ты говоришь. Я постараюсь жить, как следует свободному человеку; я постараюсь чувствовать, как должен настоящий христианин. Всемогущий Бог знает, что я всегда хотел поступать хорошо, всегда усердно старался об этом, когда всё было против меня! А теперь я забуду всё прошлое, я отгоню от себя всякие злые, горькие чувства, я буду читать Библию и научусь быть хорошим человеком.
— А когда мы приедем в Канаду, — сказала Элиза, — я буду во всём помогать тебе. Я довольно хорошо умею шить платья; я могу стирать и гладить тонкие вещи; вдвоем мы, конечно, заработаем довольно, чтобы прожить.
— Да, Элиза, только бы нам быть вместе всем троим, с нашим мальчиком. О, Элиза, если бы эти люди понимали, какое счастье для человека сознавать, что его жена и ребенок принадлежат ему! Я часто удивлялся, как могут люди, которые имеют право называть жену и детей своими, волноваться и беспокоиться о чём-нибудь другом. Я в настоящую минуту чувствую себя богатым и сильным, хотя у меня нет ничего, кроме голых рук. Мне кажется, что мне не о чём больше молить Бога. Да, я до двадцати пяти лет работал без устали, я не имел цента в кармане, не имел крова над головой, не мог назвать своим ни кусочка земли, и всё-таки я буду доволен, я буду благодарен им, если они хоть теперь оставят меня в покое. Я стану работать и вышлю твоим господам деньги за тебя и за мальчика. А мой бывший господин получил от меня в пять раз больше, чем сколько истратил на мое содержание, я ему ничего не должен.
— Но мы ведь еще не избавились от опасности, — сказала Элиза, — мы еще не в Канаде.
— Это верно, — отвечал Джорж, — но мне кажется, я уже дышу свободным воздухом, и это придает мне силы.
В эту минуту в соседней комнате послышались голоса, о чём-то серьезно совещавшиеся, раздался стук в дверь, Элиза вздрогнула и отворила.
В комнату вошел Симеон Галлидей с одним братом квакером, которого он назвал Финеасом Флетчером. Финеас был высокий, сухощавый человек с рыжей головой и
