иногда поступаетъ такъ, будто интересы слугъ для него важнѣе моихъ интересовъ и его собственныхъ. Онъ терпитъ отъ нихъ всевозможныя непріятности и никогда пальцемъ ихъ не тронетъ. Онъ вообще кажется очень добродушнымъ, но иногда бываетъ прямо страшенъ, увѣряю васъ, онъ меня пугаетъ. Напримѣръ, онъ забралъ себѣ въ голову, что у насъ въ домѣ никто не смѣетъ ударить невольника, никто, кромѣ его самого или меня; и онъ такъ строго стоитъ на этомъ, что я не смѣю съ нимъ спорить. Ну и что же изъ этого выходитъ? Сенъ-Клеръ никогда не подыметъ ни на кого руки, хоть на голову ему сядь, а я — вы понимаете, какъ жестоко требовать отъ меня такихъ усилій! А вѣдь вы знаете, эти негры просто взрослыя дѣти, ничего больше.
— Я не знаю ничего подобнаго и благодарю Бога, что не знаю! — отрѣзала миссъ Офелія.
— Ну, такъ узнаете, если останетесь здѣсь жить и не дешево заплатите за это знаніе. Вы не имѣете понятія, какъ несносны, глупы, безпечны, неразумны и неблагодарны эти негодяи!
Марія всегда удивительно оживлялась, когда рѣчь заходила объ этомъ предметѣ; такъ и теперь она открыла глаза и, повидимому, совсѣмъ забыла свою слабость.
— Вы не знаете и не можете знать, сколько приходится намъ, хозяйкамъ, терпѣть отъ нихъ ежедневно, ежечасно, всегда и вездѣ. Но жаловаться Сентъ-Клеру совершенно безполезно. Онъ говоритъ самыя странныя нелѣпости, въ родѣ того, что мы сами сдѣлали ихъ такими, и потому должны быть снисходительными. Онъ увѣряетъ, что мы сами виноваты въ ихъ недостаткахъ, и что жестоко наказывать ихъ за нашу собственную вину. Онъ говоритъ, что на ихъ мѣстѣ мы были бы не лучше ихъ! Какъ будто можно дѣлать такія сравненія!
— А вы не думаете, что Богъ создалъ ихъ изъ одной плоти и крови съ нами? — спросила миссъ Офелія рѣзко.
— Нѣтъ, конечно! Какъ можно! Это низшая раса.
— А вы не думаете, что имъ, какъ и намъ, дарована безсмертная душа? — спросила миссъ Офелія съ возраставшимъ негодованіемъ.
— Ну это-то такъ, — зѣвая отвѣчала Марія, — въ этомъ никто не сомнѣвается. Но ставить ихъ на одну доску съ нами, сравнивать насъ съ ними, это ужъ, знаете, невозможно! А между тѣмъ, повѣрите-ли, Сентъ-Клеръ говорилъ мнѣ, что разлучать Мамми съ ея мужемъ это все равно, что разлучать меня съ нимъ. Ну можно-ли дѣлать такія сравненія? Развѣ Мамми можетъ имѣть такія же чувства, какъ я. Это совершенно разныя вещи, а Сентъ-
иногда поступает так, будто интересы слуг для него важнее моих интересов и его собственных. Он терпит от них всевозможные неприятности и никогда пальцем их не тронет. Он вообще кажется очень добродушным, но иногда бывает прямо страшен, уверяю вас, он меня пугает. Например, он забрал себе в голову, что у нас в доме никто не смеет ударить невольника, никто, кроме его самого или меня; и он так строго стоит на этом, что я не смею с ним спорить. Ну и что же из этого выходит? Сен-Клер никогда не подымет ни на кого руки, хоть на голову ему сядь, а я — вы понимаете, как жестоко требовать от меня таких усилий! А ведь вы знаете, эти негры просто взрослые дети, ничего больше.
— Я не знаю ничего подобного и благодарю Бога, что не знаю! — отрезала мисс Офелия.
— Ну, так узнаете, если останетесь здесь жить и не дешево заплатите за это знание. Вы не имеете понятия, как несносны, глупы, беспечны, неразумны и неблагодарны эти негодяи!
Мария всегда удивительно оживлялась, когда речь заходила об этом предмете; так и теперь она открыла глаза и, по-видимому, совсем забыла свою слабость.
— Вы не знаете и не можете знать, сколько приходится нам, хозяйкам, терпеть от них ежедневно, ежечасно, всегда и везде. Но жаловаться Сент-Клеру совершенно бесполезно. Он говорит самые странные нелепости, в роде того, что мы сами сделали их такими, и потому должны быть снисходительными. Он уверяет, что мы сами виноваты в их недостатках, и что жестоко наказывать их за нашу собственную вину. Он говорит, что на их месте мы были бы не лучше их! Как будто можно делать такие сравнения!
— А вы не думаете, что Бог создал их из одной плоти и крови с нами? — спросила мисс Офелия резко.
— Нет, конечно! Как можно! Это низшая раса.
— А вы не думаете, что им, как и нам, дарована бессмертная душа? — спросила мисс Офелия с возраставшим негодованием.
— Ну это-то так, — зевая отвечала Мария, — в этом никто не сомневается. Но ставить их на одну доску с нами, сравнивать нас с ними, это уж, знаете, невозможно! А между тем, поверите ли, Сент-Клер говорил мне, что разлучать Мамми с её мужем это всё равно, что разлучать меня с ним. Ну можно ли делать такие сравнения? Разве Мамми может иметь такие же чувства, как я. Это совершенно разные вещи, а Сент-
