что нибудь, что задерживаетъ тебя въ дорогѣ и мѣшаетъ тебѣ писать длинныя письма.
— Посмотри-ка сюда, — сказалъ онъ, вынимая изъ кармана изящный бархатный футляръ и открывая его, — вотъ подарокъ, который я тебѣ привезъ изъ Нью-Іорка. Это былъ прелестно сдѣланный дагеротипъ, изображавшій Еву и ея.отца, сидѣвшихъ рядомъ рука объ руку.
Марія посмотрѣла на него съ недовольнымъ видомъ.
— Для чего это ты снялся въ такой неловкой позѣ? — сказала она.
— Ну, поза это дѣло вкуса. А какъ ты находить, похожими?
— Если ты ни во что ставишь мое мнѣніе въ одномъ отношеніи, оно тебѣ не интересно и въ другомъ, — отвѣчала лэди и закрыла футляръ.
— Противная женщина! — воскликнулъ про себя Сентъ-Клеръ, но громко онъ продолжалъ настаивать: — полно, Мари, не глупи, скажи, находишь ты сходство?
— Очень неделикатно съ твоей стороны — Сентъ-Клэръ, сказала лэди, — заставлять меня говорить и разсматривать разныя вещи. Я цѣлый день лежала съ мигренью, а съ тѣхъ поръ, какъ ты пріѣхалъ, здѣсь такой шумъ, что я чуть жива.
— Вы подвержены головнымъ болямъ, ма-амъ? — спросила Офелія, вдругъ поднимаясь изъ широкаго кресла, въ которомъ она молча сидѣла, разсматривая обстановку комнаты и высчитывая въ умѣ, сколько она можетъ стоить.
— Да, она меня совершенно измучила, — отвѣчала Марія.
— Отъ головной боли очень помогаетъ чай изъ ягодъ можжевельника, — сказала миссъ Офелія. По крайней мѣрѣ, Августинъ, жена декана Авраами Перри говорила это, а она отлично умѣла ходить за больными.
— Я велю собрать и принести вамъ первыя ягоды можжевельника, которыя созрѣютъ въ нашемъ саду около озера, сказалъ Сентъ-Клеръ серьезно и позвонилъ въ колокольчикъ; — а теперь, кузина, вы, вѣроятно, хотите пройти въ свою комнату и отдохнуть немного послѣ дороги. Дольфъ, — обратился онъ къ во шедшему на звонокъ мулату, — позови сюда Мамми. — Вошла пожилая мулатка, которую такъ горячо ласкала Ева; она была одѣта прилично, а на головѣ ея возвышался желтый съ краснымъ тюрбанъ, который привезла ей Ева, и который дѣвочка сама повязала ей. — Мамми, сказалъ Сентъ-Клеръ, я отдаю эту барышню
что-нибудь, что задерживает тебя в дороге и мешает тебе писать длинные письма.
— Посмотри-ка сюда, — сказал он, вынимая из кармана изящный бархатный футляр и открывая его, — вот подарок, который я тебе привез из Нью-Йорка. Это был прелестно сделанный дагеротип, изображавший Еву и её.отца, сидевших рядом рука об руку.
Мария посмотрела на него с недовольным видом.
— Для чего это ты снялся в такой неловкой позе? — сказала она.
— Ну, поза это дело вкуса. А как ты находить, похожими?
— Если ты ни во что ставишь мое мнение в одном отношении, оно тебе не интересно и в другом, — отвечала леди и закрыла футляр.
— Противная женщина! — воскликнул про себя Сент-Клер, но громко он продолжал настаивать: — полно, Мари, не глупи, скажи, находишь ты сходство?
— Очень неделикатно с твоей стороны — Сент-Клэр, сказала леди, — заставлять меня говорить и рассматривать разные вещи. Я целый день лежала с мигренью, а с тех пор, как ты приехал, здесь такой шум, что я чуть жива.
— Вы подвержены головным болям, ма-ам? — спросила Офелия, вдруг поднимаясь из широкого кресла, в котором она молча сидела, рассматривая обстановку комнаты и высчитывая в уме, сколько она может стоить.
— Да, она меня совершенно измучила, — отвечала Мария.
— От головной боли очень помогает чай из ягод можжевельника, — сказала мисс Офелия. По крайней мере, Августин, жена декана Авраами Перри говорила это, а она отлично умела ходить за больными.
— Я велю собрать и принести вам первые ягоды можжевельника, которые созреют в нашем саду около озера, сказал Сент-Клер серьезно и позвонил в колокольчик; — а теперь, кузина, вы, вероятно, хотите пройти в свою комнату и отдохнуть немного после дороги. Дольф, — обратился он к во шедшему на звонок мулату, — позови сюда Мамми. — Вошла пожилая мулатка, которую так горячо ласкала Ева; она была одета прилично, а на голове её возвышался желтый с красным тюрбан, который привезла ей Ева, и который девочка сама повязала ей. — Мамми, сказал Сент-Клер, я отдаю эту барышню
