— И я, пожалуй, могу взять его себѣ въ домовые священники, — сухо замѣтилъ молодой человѣкъ. — Это идея. У насъ въ домѣ насчетъ религіи не густо.
— Вы шутите?
— Почему вы думаете, что я шучу? Вы же сейчасъ рекомендовали его, какъ отличнаго проповѣдника? Не выдержалъ ли онъ экзамена въ какомъ нибудь синодѣ или совѣтѣ? Покажите-ка его бумаги!
Торговецъ замѣтилъ искорки веселаго юмора въ большихъ синихъ глазахъ, и потому былъ увѣренъ, что въ концѣ концовъ сдѣлка состоится, иначе онъ, пожалуй, вышелъ бы изъ терпѣнія. Теперь же онъ разложилъ засаленный бумажникъ на тюкахъ хлопка и началъ озабоченно просматривать лежавшія въ немъ бумаги. Молодой человѣкъ смотрѣлъ на него сверху внизъ съ безпечной насмѣшкой.
— Папа, купите его! — все равно, сколько онъ стоитъ, — прошептала Ева, нѣжно влѣзая на ящики и обвивая руками шею отца. — У васъ много денегъ, я знаю. Мнѣ такъ хочется!
— Да зачѣмъ онъ тебѣ, кисанька? Что ты хочешь изъ него сдѣлать? Игрушку? Лошадь — качалку или что?
— Я хочу сдѣлать его счастливымъ.
— Оригинальное желаніе, нечего сказать!
Въ эту минуту торговецъ подалъ ему аттестатъ, подписанный мистеромъ Шельби. Молодой человѣкъ взялъ бумагу кончиками своихъ длинныхъ пальцевъ и небрежно пробѣжалъ ее.
— Почеркъ джентльмена, — замѣтилъ онъ, — и написано грамотно. Теперь меня смущаетъ одно только, его религіозность, — прежнее лукавое выраженіе снова блеснуло въ глазахъ его. — Наша страна, можно сказать, почти раззорена набожными бѣлыми; передъ выборами у насъ является столько благочестивыхъ политиковъ, столько благочестивыхъ соображеній по всѣмъ отраслямъ и гражданской, и церковной жизни, что порядочный человѣкъ не знаетъ, кто его прежде надуетъ. Притомъ же я не справлялся, какая нынче цѣна религіи на биржѣ. Я въ послѣднее время не читалъ газетъ. Сколько долларовъ прикинули вы за его религіозность?
— Вамъ угодно шутить, — отвѣчалъ торговецъ, — но въ вашихъ словахъ есть доля правды. Я знаю, что бываетъ религіозность разнаго сорта. Иная ровно ничего не стоитъ. Вотъ хоть бы взять ханжей, которые говорятъ, кричатъ и поютъ на митингахъ, имъ грошъ цѣна, будь они хоть бѣлые, хоть черные. Но есть и настоящая религіозность, я видалъ ее у негровъ не рѣже, чѣмъ у бѣ-
— И я, пожалуй, могу взять его себе в домовые священники, — сухо заметил молодой человек. — Это идея. У нас в доме насчет религии не густо.
— Вы шутите?
— Почему вы думаете, что я шучу? Вы же сейчас рекомендовали его, как отличного проповедника? Не выдержал ли он экзамена в каком-нибудь синоде или совете? Покажите-ка его бумаги!
Торговец заметил искорки веселого юмора в больших синих глазах, и потому был уверен, что в конце концов сделка состоится, иначе он, пожалуй, вышел бы из терпения. Теперь же он разложил засаленный бумажник на тюках хлопка и начал озабоченно просматривать лежавшие в нём бумаги. Молодой человек смотрел на него сверху вниз с беспечной насмешкой.
— Папа, купите его! — всё равно, сколько он стоит, — прошептала Ева, нежно влезая на ящики и обвивая руками шею отца. — У вас много денег, я знаю. Мне так хочется!
— Да зачем он тебе, кисанька? Что ты хочешь из него сделать? Игрушку? Лошадь — качалку или что?
— Я хочу сделать его счастливым.
— Оригинальное желание, нечего сказать!
В эту минуту торговец подал ему аттестат, подписанный мистером Шельби. Молодой человек взял бумагу кончиками своих длинных пальцев и небрежно пробежал ее.
— Почерк джентльмена, — заметил он, — и написано грамотно. Теперь меня смущает одно только, его религиозность, — прежнее лукавое выражение снова блеснуло в глазах его. — Наша страна, можно сказать, почти раззорена набожными белыми; перед выборами у нас является столько благочестивых политиков, столько благочестивых соображений по всем отраслям и гражданской, и церковной жизни, что порядочный человек не знает, кто его прежде надует. Притом же я не справлялся, какая нынче цена религии на бирже. Я в последнее время не читал газет. Сколько долларов прикинули вы за его религиозность?
— Вам угодно шутить, — отвечал торговец, — но в ваших словах есть доля правды. Я знаю, что бывает религиозность разного сорта. Иная ровно ничего не стоит. Вот хоть бы взять ханжей, которые говорят, кричат и поют на митингах, им грош цена, будь они хоть белые, хоть черные. Но есть и настоящая религиозность, я видал ее у негров не реже, чем у бе-
