Руфь отложила свое вязанье и въ ту же секунду была въ сѣняхъ.
— Представь себѣ. Руфь, сказала Рахиль. — Отецъ говоритъ, что мужъ Элизы въ послѣдней партіи негровъ и будетъ здѣсь сегодня къ ночи.
Крикъ радости молоденькой квакерши прервалъ ее. Она захлопала въ ладоши и такъ подпрыгнула, что два локона выскочили изъ подъ ея квакерскаго чепца и разсыпались по бѣлой косынкѣ.
— Тише, тише, милая, — ласково остановила ее Рахиль, — тише, Руфь! Окажи лучше, какъ ты думаешь, сообщить ей это теперь-же?
— Теперь, конечно! сію же минуту! Подумать только, вдругъ это былъ бы мой Джонъ, чтобы я чувствовала. Скажите ей сей-часъ-же.
— Ты учишь насъ, какъ надо любить своего ближняго, Руфь, — сказалъ Симеонъ, съ умиленіемъ глядя на молодую женщину.
— Да какъ же иначе? Вѣдь мы только для этого и созданы Если бы я не любила Джона и моего сынишку, я бы не могла понимать ея чувствъ. Пойдемъ, скажи ей поскорѣе! — и она съ умоляющимъ видомъ положила свои ручки на руку Рахили. — Возьми ее къ себѣ въ спальню и поговори съ ней, а я въ это время изжарю цыпленку.
Рахиль вошла въ кухню, гдѣ Элиза все еще сидѣла за шитьемъ и, отворивъ дверь маленькой спальни, сказала ласково: — Приди ко мнѣ сюда, дочь моя, мнѣ надобно разсказать тебѣ новость.
Кровь прилила къ блѣднымъ щекамъ Элизы; она встала съ нервной дрожью во всемъ тѣлѣ и посмотрѣла на своего мальчика.
— Нѣтъ, нѣтъ, — вскричала маленькая Руфь, подбѣгая къ пей и хватая ее за руки, — не бойся, это хорошія новости, Элиза, иди, иди скорѣй! — И она тихонько втолкнула ее въ дверь, которая заперлась за нею, затѣмъ она схватила на руки маленькаго Гарри и принялась цѣловать его.
— Ты скоро увидишь своего отца, мальчуганъ! Знаешь ты это? Отецъ твой скоро пріѣдетъ! — говорила и повторяла она, а мальчикъ съ удивленіемъ смотрѣлъ на нее.
Между тѣмъ за дверью происходила сцена другого рода: Рахиль Галлидэй обняла одной рукой Элизу и сказала:
— Богъ сжалился надъ тобой, дочь моя; твой мужъ ушелъ изъ дома рабства.
Руфь отложила свое вязанье и в ту же секунду была в сенях.
— Представь себе. Руфь, сказала Рахиль. — Отец говорит, что муж Элизы в последней партии негров и будет здесь сегодня к ночи.
Крик радости молоденькой квакерши прервал ее. Она захлопала в ладоши и так подпрыгнула, что два локона выскочили из под её квакерского чепца и рассыпались по белой косынке.
— Тише, тише, милая, — ласково остановила ее Рахиль, — тише, Руфь! Окажи лучше, как ты думаешь, сообщить ей это теперь же?
— Теперь, конечно! сию же минуту! Подумать только, вдруг это был бы мой Джон, чтобы я чувствовала. Скажите ей сей-час же.
— Ты учишь нас, как надо любить своего ближнего, Руфь, — сказал Симеон, с умилением глядя на молодую женщину.
— Да как же иначе? Ведь мы только для этого и созданы Если бы я не любила Джона и моего сынишку, я бы не могла понимать её чувств. Пойдем, скажи ей поскорее! — и она с умоляющим видом положила свои ручки на руку Рахили. — Возьми ее к себе в спальню и поговори с ней, а я в это время изжарю цыпленку.
Рахиль вошла в кухню, где Элиза всё еще сидела за шитьем и, отворив дверь маленькой спальни, сказала ласково: — Приди ко мне сюда, дочь моя, мне надобно рассказать тебе новость.
Кровь прилила к бледным щекам Элизы; она встала с нервной дрожью во всём теле и посмотрела на своего мальчика.
— Нет, нет, — вскричала маленькая Руфь, подбегая к пей и хватая ее за руки, — не бойся, это хорошие новости, Элиза, иди, иди скорей! — И она тихонько втолкнула ее в дверь, которая заперлась за нею, затем она схватила на руки маленького Гарри и принялась целовать его.
— Ты скоро увидишь своего отца, мальчуган! Знаешь ты это? Отец твой скоро приедет! — говорила и повторяла она, а мальчик с удивлением смотрел на нее.
Между тем за дверью происходила сцена другого рода: Рахиль Галлидэй обняла одной рукой Элизу и сказала:
— Бог сжалился над тобой, дочь моя; твой муж ушел из дома рабства.
