бавила она, — что Ганна Стонвудъ тоже заболѣла. Джонъ былъ у нея вчера вечеромъ, а я пойду завтра.
— Джонъ можетъ придти къ намъ обѣдать, если тебѣ придется пробыть тамъ цѣлый день, — предложила Рахиль.
— Благодарю, Рахиль, завтра увидимъ, что будетъ. А, вотъ идетъ и Семеонъ.
Симеонъ Галлидэй, высокій, прямой мускулистый человѣкъ, въ темномъ сюртукѣ, такихъ же панталонахъ и широкополой шляпѣ вошелъ въ комнату.
— Какъ поживаешь, Руфь, привѣтливо сказалъ онъ, протягивая свою широкую ручищу, чтобы пожать ея маленькую, пухленькую ручку; — здоровъ ли Джонъ?
— Благодарю! Джонъ здоровъ, и всѣ наши тоже, — весело отвѣчала Руфь.
— Что новенькаго, отецъ? спросила Рахиль, ставя бисквиты въ печь.
— Петеръ Стеббингъ сказалъ мнѣ, что сегодня къ ночи они пріѣдутъ сюда съ друзьями, — многозначительно отвѣчалъ Симеонъ, умывая руки у опрятнаго умывальника въ сѣняхъ.
— Неужели! — вскричала Рахиль и задумчиво посмотрѣла на Элизу.
— Ты, кажется говорила, что твоя фамилія Гаррисъ? — спросилъ Симеонъ Элизу, возвращаясь въ комнату.
Рахиль быстро взглянула на мужа, а Элиза отвѣтила дрожащимъ голосомъ: „да“. Подъ вліяніемъ вѣчно преслѣдовавшаго ее страха, она вообразила, что пришли какія нибудь вѣсти дурныя для нея.
— Мать! — Симеонъ вызвалъ Рахиль въ сѣни.
— Что тебѣ, отецъ? спросила Рахиль, выходя къ нему и вытирая на ходу свои запачканныя мукой руки.
— Мужъ этой женщины въ сосѣднемъ поселкѣ и сегодня къ ночи будетъ здѣсь, — сказалъ Симеонъ.
— Да что ты! Нужели это правда, отецъ? вскричала Рахиль и лице ея засіяло радостью.
— Совершенная правда. Петеръ ѣздилъ вчера со своей фурой въ тотъ поселокъ и встрѣтилъ тамъ старуху и двухъ мужчинъ, одинъ изъ нихъ сказалъ, что его зовутъ Джоржъ Гаррисъ: онъ передалъ мнѣ въ нѣсколькихъ словахъ исторію, и я увѣренъ, что это онъ. Онъ очень красивый, бравый мужчина. Какъ ты думаешь, сказать объ этимъ Элизѣ?
— Посовѣтуемся съ Руфью, отвѣчала Рахиль. — Руфь, приди-ка сюда на минутку!
бавила она, — что Ганна Стонвуд тоже заболела. Джон был у неё вчера вечером, а я пойду завтра.
— Джон может придти к нам обедать, если тебе придется пробыть там целый день, — предложила Рахиль.
— Благодарю, Рахиль, завтра увидим, что будет. А, вот идет и Семеон.
Симеон Галлидэй, высокий, прямой мускулистый человек, в темном сюртуке, таких же панталонах и широкополой шляпе вошел в комнату.
— Как поживаешь, Руфь, приветливо сказал он, протягивая свою широкую ручищу, чтобы пожать её маленькую, пухленькую ручку; — здоров ли Джон?
— Благодарю! Джон здоров, и все наши тоже, — весело отвечала Руфь.
— Что новенького, отец? спросила Рахиль, ставя бисквиты в печь.
— Петер Стеббинг сказал мне, что сегодня к ночи они приедут сюда с друзьями, — многозначительно отвечал Симеон, умывая руки у опрятного умывальника в сенях.
— Неужели! — вскричала Рахиль и задумчиво посмотрела на Элизу.
— Ты, кажется говорила, что твоя фамилия Гаррис? — спросил Симеон Элизу, возвращаясь в комнату.
Рахиль быстро взглянула на мужа, а Элиза ответила дрожащим голосом: „да“. Под влиянием вечно преследовавшего ее страха, она вообразила, что пришли какие-нибудь вести дурные для неё.
— Мать! — Симеон вызвал Рахиль в сени.
— Что тебе, отец? спросила Рахиль, выходя к нему и вытирая на ходу свои запачканные мукой руки.
— Муж этой женщины в соседнем поселке и сегодня к ночи будет здесь, — сказал Симеон.
— Да что ты! Нужели это правда, отец? вскричала Рахиль и лице её засияло радостью.
— Совершенная правда. Петер ездил вчера со своей фурой в тот поселок и встретил там старуху и двух мужчин, один из них сказал, что его зовут Джорж Гаррис: он передал мне в нескольких словах историю, и я уверен, что это он. Он очень красивый, бравый мужчина. Как ты думаешь, сказать об этим Элизе?
— Посоветуемся с Руфью, отвечала Рахиль. — Руфь, приди-ка сюда на минутку!
