Онъ только спрашивалъ себя, у многихъ ли изъ этихъ несчастныхъ людей, осужденныхъ на продажу, есть жены и дѣти, и будутъ ли они такъ же страдать разставаясь съ ними, какъ онъ страдаетъ. Надо сознаться, что наивныя, мимоходомъ брошенныя слова о тюрьмѣ произвели далеко не радостное впечатлѣніе на бѣднаго человѣка, который всегда гордился тѣмъ, что живетъ честно, безукоризненно. Да, мы должны сказать, что Томъ гордился свою честностью, вѣдь ему, бѣднягѣ, больше и гордиться нечѣмъ было, — если бы онъ принадлежалъ къ высшимъ слоямъ общества, вѣроятно, онъ никогда не былъ бы доведенъ до такой крайности. Какъ бы то ни было, время шло и вечеромъ Гэлей и Томъ удобно помѣстились, одинъ въ гостиницѣ, другой въ тюрьмѣ.
Около одиннадцати часовъ слѣдующаго дня смѣшанная толпа собралась передъ дверью суда; одни курили, другіе жевали табакъ и плевали, разговаривали, бранились; всѣ ожидали начала аукціона. Негры, назначенные къ продажѣ, сидѣли отдѣльной группой и тихонько переговаривались другъ съ другомъ. Женщина, помѣченная въ объявленіи Агарью была и но лицу, и по фигурѣ чистокровная африканка. Можетъ бытъ, ей въ дѣйствительности было 60 лѣтъ, но тяжелыя работы и болѣзни преждевременно состарили ее; она была полуслѣпа и скрючена ревматизмомъ. Около нея стоялъ единственный, оставшійся у нея сынъ, красивый мальчикъ, лѣтъ четырнадцати. У нея было много дѣтей, но всѣхъ ихъ, одного за другимъ, отняли у нея и продали на югъ, остался одинъ Альбертъ. Мать цѣплялась за него дрожащими руками и со страхомъ смотрѣла на всякаго, кто подходилъ осматривать его.
— Не бойся, тетка Агарь, — Сказалъ одинъ изъ старшихъ негровъ. — Я говорилъ о тебѣ съ массой Тамасомъ, онъ думаетъ, что васъ можно будетъ продать обоихъ вмѣстѣ, въ однѣ руки.
— Они напрасно говорятъ, что я уже никуда не гожусь, — заявляла старуха, поднимая свои трясущіяся руки, — я могу стряпать, стирать, мыть посуду, меня стоитъ купить, если продадутъ дешево; скажи имъ это, пожалуйста, скажи, прибавила она умоляющимъ тономъ.
Въ эту минуту Гэлей протиснулся къ группѣ негровъ, подошелъ къ одному старшему негру открылъ ему ротъ, заглянулъ туда, попробовалъ зубы, заставилъ его выпрямиться, согнуть спину и продѣлать разныя движенія, чтобы испробовать силу мускуловъ; потомъ перешелъ къ слѣдующему и подвергъ его тому же испытанію. Наконецъ, онъ дошелъ до мальчика,
Он только спрашивал себя, у многих ли из этих несчастных людей, осужденных на продажу, есть жены и дети, и будут ли они так же страдать расставаясь с ними, как он страдает. Надо сознаться, что наивные, мимоходом брошенные слова о тюрьме произвели далеко не радостное впечатление на бедного человека, который всегда гордился тем, что живет честно, безукоризненно. Да, мы должны сказать, что Том гордился свою честностью, ведь ему, бедняге, больше и гордиться нечем было, — если бы он принадлежал к высшим слоям общества, вероятно, он никогда не был бы доведен до такой крайности. Как бы то ни было, время шло и вечером Гэлей и Том удобно поместились, один в гостинице, другой в тюрьме.
Около одиннадцати часов следующего дня смешанная толпа собралась перед дверью суда; одни курили, другие жевали табак и плевали, разговаривали, бранились; все ожидали начала аукциона. Негры, назначенные к продаже, сидели отдельной группой и тихонько переговаривались друг с другом. Женщина, помеченная в объявлении Агарью была и но лицу, и по фигуре чистокровная африканка. Может быт, ей в действительности было 60 лет, но тяжелые работы и болезни преждевременно состарили ее; она была полуслепа и скрючена ревматизмом. Около неё стоял единственный, оставшийся у неё сын, красивый мальчик, лет четырнадцати. У неё было много детей, но всех их, одного за другим, отняли у неё и продали на юг, остался один Альберт. Мать цеплялась за него дрожащими руками и со страхом смотрела на всякого, кто подходил осматривать его.
— Не бойся, тетка Агарь, — Сказал один из старших негров. — Я говорил о тебе с массой Тамасом, он думает, что вас можно будет продать обоих вместе, в одни руки.
— Они напрасно говорят, что я уже никуда не гожусь, — заявляла старуха, поднимая свои трясущиеся руки, — я могу стряпать, стирать, мыть посуду, меня стоит купить, если продадут дешево; скажи им это, пожалуйста, скажи, прибавила она умоляющим тоном.
В эту минуту Гэлей протиснулся к группе негров, подошел к одному старшему негру открыл ему рот, заглянул туда, попробовал зубы, заставил его выпрямиться, согнуть спину и проделать разные движения, чтобы испробовать силу мускулов; потом перешел к следующему и подверг его тому же испытанию. Наконец, он дошел до мальчика,
