сегодня вечеромъ, и какой-то человѣкъ переправится на ней. Мы должны ѣхать съ нимъ, — объявилъ Томъ.
— У васъ навѣрно есть хорошія собаки? — спросилъ Гэлей.
— Первый сортъ, — отвѣчалъ Марксъ. — Но какой въ томъ толкъ? Вѣдь у васъ нѣтъ ни одной ея вещи, чтобы дать имъ понюхать.
— Есть, — съ торжествомъ отвѣчалъ Гэлей. — Вотъ ея платокъ, который она второпяхъ оставила на постели и ея чепчикъ.
— Вотъ это хорошо! — сказалъ Локеръ — Давайте ихъ мнѣ.
— Какъ бы только собаки не попортили женщину, если неожиданно набросятся на нее, — замѣтилъ Гэлей.
— Объ этомъ стоитъ подумать, — сказалъ Марксъ. — Въ Мобилѣ наши собаки чуть не разорвали на части одного бѣлаго, Прежде чѣмъ мы успѣли отогнать ихъ.
— Для такого товару, который цѣнится за красоту, собаки не годятся, — замѣтилъ Гэлей.
— Понятно, подтвердилъ Марксъ. — Кромѣ того, если она упрятана въ домѣ, собаки ничего не могутъ сдѣлать. Собаки ни къ чему въ этихъ штатахъ, гдѣ негровъ перевозятъ въ повозкахъ, онѣ не могутъ выслѣживать ихъ. Онѣ хороши только въ плантаціяхъ, гдѣ бѣглый негръ дѣйствительно бѣжитъ и ни отъ кого не получаетъ помощи.
— Ну вотъ, — проговорилъ Локеръ, который наводилъ справки въ буфетѣ, — они говорятъ, что человѣкъ съ лодкой пріѣхалъ. Идемъ, Марксъ!
Почтенный Марксъ обвелъ грустнымъ взглядомъ уютную комнату, которую покидалъ и медленно поднялся вслѣдъ за Томомъ. Обмѣнявшись нѣсколькими словами относительно дальнѣйшихъ плановъ, Гэлей съ видимой неохотой передалъ Тому пятьдесятъ долларовъ, и почтенная троица распрощалась на ночь.
Если кто нибудь изъ нашихъ утонченныхъ читателей-христіанъ недоволенъ тѣмъ обществомъ, въ которое мы ввели его въ этой сценѣ, мы просимъ его поскорѣй избавиться отъ этихъ предразсудковъ. Пусть онъ помнитъ, что поимка бѣглыхъ считается въ наше время совершенно законною и патріотичною профессіей. Разъ вся громадная страна между Миссисипи и Тихимъ океаномъ превратилась въ большой рынокъ для купли продажи тѣлъ и душъ и разъ человѣческая собственность сохранитъ стремленіе къ передвиженію, характеризующее XIX вѣкъ, работорговцы и охотники за бѣглыми легко могутъ попасть въ ряды кашей аристократіи.
сегодня вечером, и какой-то человек переправится на ней. Мы должны ехать с ним, — объявил Том.
— У вас наверно есть хорошие собаки? — спросил Гэлей.
— Первый сорт, — отвечал Маркс. — Но какой в том толк? Ведь у вас нет ни одной её вещи, чтобы дать им понюхать.
— Есть, — с торжеством отвечал Гэлей. — Вот её платок, который она второпях оставила на постели и её чепчик.
— Вот это хорошо! — сказал Локер — Давайте их мне.
— Как бы только собаки не попортили женщину, если неожиданно набросятся на нее, — заметил Гэлей.
— Об этом стоит подумать, — сказал Маркс. — В Мобиле наши собаки чуть не разорвали на части одного белого, Прежде чем мы успели отогнать их.
— Для такого товару, который ценится за красоту, собаки не годятся, — заметил Гэлей.
— Понятно, подтвердил Маркс. — Кроме того, если она упрятана в доме, собаки ничего не могут сделать. Собаки ни к чему в этих штатах, где негров перевозят в повозках, они не могут выслеживать их. Они хороши только в плантациях, где беглый негр действительно бежит и ни от кого не получает помощи.
— Ну вот, — проговорил Локер, который наводил справки в буфете, — они говорят, что человек с лодкой приехал. Идем, Маркс!
Почтенный Маркс обвел грустным взглядом уютную комнату, которую покидал и медленно поднялся вслед за Томом. Обменявшись несколькими словами относительно дальнейших планов, Гэлей с видимой неохотой передал Тому пятьдесят долларов, и почтенная троица распрощалась на ночь.
Если кто-нибудь из наших утонченных читателей-христиан недоволен тем обществом, в которое мы ввели его в этой сцене, мы просим его поскорей избавиться от этих предрассудков. Пусть он помнит, что поимка беглых считается в наше время совершенно законною и патриотичною профессией. Раз вся громадная страна между Миссисипи и Тихим океаном превратилась в большой рынок для купли продажи тел и душ и раз человеческая собственность сохранит стремление к передвижению, характеризующее XIX век, работорговцы и охотники за беглыми легко могут попасть в ряды кашей аристократии.
