чортъ протретъ тебя черезъ волосяное сито, онъ и то не найдетъ ее.
— Полно, Томъ, — замѣтилъ Гэлей, — вы не въ духѣ! Отчего вы не можете быть вѣжливымъ, когда человѣкъ говоритъ для вашего же добра?
— Придержи ты свой языкъ! — сказалъ Томъ угрюмо. — Я могу вести съ тобой какой угодно разговоръ, но твои набожныя разглагольствованія нестерпимы. Въ концѣ концовъ, какая разница между тобой и мной? Точно и вправду у тебя больше жалости или какого нибудь чувства, пустяки, просто все это чисто собачья низость, тебѣ хочется надуть чорта и спасти свою шкуру! Я тебя насквозь вижу. Что ты говоришь о Богѣ да о вѣрѣ, такъ это одна подлость. Всю жизнь принималъ услуги отъ чорта, а какъ пришло время расплаты, такъ и увильнулъ! Фу, ты!
— Полноте, полноте, господа! — сказалъ Марксъ, — такъ дѣла не дѣлаются. На всякую вещь можно смотрѣть съ разныхъ точекъ зрѣнія. Мистеръ Гэлей очень почтенный человѣкъ, несомнѣнно, онъ судитъ по совѣсти. А у васъ, Томъ, свои взгляды, тоже прекрасные взгляды, Томъ; и ссориться вамъ совершенно не къ чему. Перейдемъ лучше къ дѣлу. Вы чего собственно желаете, мистеръ Гэлей? Вы хотите поручить намъ поймать эту бѣглую бабу?
— Бабы мнѣ не нужно, она не моя, а Шельби; мой только мальчишка. Я былъ дуракъ, что купилъ эту обезьяну.
— Ты вообще дуракъ! — угрюмо проворчалъ Томъ.
— Перестаньте, Локеръ, не задирайте! — сказалъ Марксъ облизываясь; вы видите, что мистеръ Гэлей хочетъ поручить намъ хорошенькое дѣльце: помолчите немножко. Этого рода сдѣлки по моей части. Ну-съ мистеръ Гэлей, что же это за женщина? Какова она изъ себя?
— Она бѣлая, красивая, хорошо воспитанная. Я давалъ за нее Шельби 800, даже тысячу долларовъ, и разсчитывалъ остаться въ барышахъ.
— Бѣлая, красивая, хорошо воспитанная! — повторилъ Марксъ его острые глаза, носъ, ротъ все задвигалось, почуявъ поживу. — Видите, Локеръ, начало не дурно. Мы можемъ тутъ и для себя обдѣлать дѣльце; мы ихъ поймаемъ, мальчишку, понятно, отдадимъ мистеру Гэлею, а женщину свеземъ въ Орлеанъ и тамъ продадимъ. Развѣ это не хорошо?
Томъ слушалъ его, разинувъ свой огромный ротъ, а теперь сразу закрылъ его, какъ собака, которая схватила кусокъ мяса; онъ какъ будто хотѣлъ на свободѣ переварить слышанное.
чёрт протрет тебя через волосяное сито, он и то не найдет ее.
— Полно, Том, — заметил Гэлей, — вы не в духе! Отчего вы не можете быть вежливым, когда человек говорит для вашего же добра?
— Придержи ты свой язык! — сказал Том угрюмо. — Я могу вести с тобой какой угодно разговор, но твои набожные разглагольствования нестерпимы. В конце концов, какая разница между тобой и мной? Точно и вправду у тебя больше жалости или какого-нибудь чувства, пустяки, просто всё это чисто собачья низость, тебе хочется надуть чёрта и спасти свою шкуру! Я тебя насквозь вижу. Что ты говоришь о Боге да о вере, так это одна подлость. Всю жизнь принимал услуги от чёрта, а как пришло время расплаты, так и увильнул! Фу, ты!
— Полноте, полноте, господа! — сказал Маркс, — так дела не делаются. На всякую вещь можно смотреть с разных точек зрения. Мистер Гэлей очень почтенный человек, несомненно, он судит по совести. А у вас, Том, свои взгляды, тоже прекрасные взгляды, Том; и ссориться вам совершенно не к чему. Перейдем лучше к делу. Вы чего собственно желаете, мистер Гэлей? Вы хотите поручить нам поймать эту беглую бабу?
— Бабы мне не нужно, она не моя, а Шельби; мой только мальчишка. Я был дурак, что купил эту обезьяну.
— Ты вообще дурак! — угрюмо проворчал Том.
— Перестаньте, Локер, не задирайте! — сказал Маркс облизываясь; вы видите, что мистер Гэлей хочет поручить нам хорошенькое дельце: помолчите немножко. Этого рода сделки по моей части. Ну-с мистер Гэлей, что же это за женщина? Какова она из себя?
— Она белая, красивая, хорошо воспитанная. Я давал за нее Шельби 800, даже тысячу долларов, и рассчитывал остаться в барышах.
— Белая, красивая, хорошо воспитанная! — повторил Маркс его острые глаза, нос, рот всё задвигалось, почуяв поживу. — Видите, Локер, начало не дурно. Мы можем тут и для себя обделать дельце; мы их поймаем, мальчишку, понятно, отдадим мистеру Гэлею, а женщину свезем в Орлеан и там продадим. Разве это не хорошо?
Том слушал его, разинув свой огромный рот, а теперь сразу закрыл его, как собака, которая схватила кусок мяса; он как будто хотел на свободе переварить слышанное.
