что по временамъ она посматривала на меня, какъ-бы для-того, чтобы увѣриться, не обманываю ли я ее, и каждый взглядъ живыхъ и проницательныхъ глазъ, увеличивалъ ея довѣренность ко мнѣ. Платье ея было не нарядно, но чисто и пристойно, не выказывало ни бѣдности, ни безпорядочности.
— Кто послалъ тебя такъ далеко и одну? спросилъ я доро̀гой.
— Тотъ, кто такъ добръ ко мнѣ.
— А зачѣмъ была ты въ этой части города?
— Этого я не должна сказывать, отвѣчала она съ твердостію.
Въ голосѣ и выраженіи, съ которымъ были произнесены эти слова, было что̀-то особенное, такъ что я невольно поглядѣлъ на эту дѣвочку, не понимая какого роду препорученіе могло заставить ее отвѣчать такимъ образомъ. Живые глаза ея, казалось, прочли мысль мою, потому что, встрѣтясь съ моимъ взглядомъ, она прибавила, что въ поведеніи ея нѣтъ ничего дурнаго, но что это большая тайна, тайна, которой впрочемъ она и сама не знаетъ.
— Я старался объяснить себѣ эту загадку, но ни одно изъ предположеній моихъ не казалось мнѣ удовлетворительнымъ. Впрочемъ я бы постыдился воспользоваться простотою или благодарностью ея, чтобы открыть тайну, которую она такъ тщательно скрывала. Я люблю дѣтей и мнѣ пріятно, если эти маленькія существа, такъ недавно присланныя Господомъ на землю, и меня полюбятъ. Мнѣ понравилась довѣренность ея ко мнѣ, и я рѣшился заслужить ее достойнымъ образомъ.
Однако же ничто̀ не обязывало меня, не искать случая увидѣть особу, которая такъ неосторожно послала ее одну, ночью и такъ далеко: могло случиться, что увидѣвъ домъ свой, она захотѣла бы проститься со мною, но я избѣгалъ большихъ улицъ и сдѣлалъ кругъ, чтобы дойти до той куда ей было нужно; она узнала, гдѣ мы находились только тогда, когда мы вошли въ эту улицу. Съ радости она захлопала въ ладоши, побѣжала впередъ, остановилась у однихъ дверей и поджидала меня.
что по временам она посматривала на меня, как бы для того, чтобы увериться, не обманываю ли я её, и каждый взгляд живых и проницательных глаз, увеличивал её доверенность ко мне. Платье её было не нарядно, но чисто и пристойно, не выказывало ни бедности, ни беспорядочности.
— Кто послал тебя так далеко и одну? — спросил я доро́гой.
— Тот, кто так добр ко мне.
— А зачем была ты в этой части города?
— Этого я не должна сказывать, — отвечала она с твердостию.
В голосе и выражении, с которым были произнесены эти слова, было что-то особенное, так что я невольно поглядел на эту девочку, не понимая какого роду препоручение могло заставить её отвечать таким образом. Живые глаза её, казалось, прочли мысль мою, потому что, встретясь с моим взглядом, она прибавила, что в поведении её нет ничего дурного, но что это большая тайна, тайна, которой впрочем она и сама не знает.
Я старался объяснить себе эту загадку, но ни одно из предположений моих не казалось мне удовлетворительным. Впрочем я бы постыдился воспользоваться простотою или благодарностью её, чтобы открыть тайну, которую она так тщательно скрывала. Я люблю детей и мне приятно, если эти маленькие существа, так недавно присланные Господом на землю, и меня полюбят. Мне понравилась доверенность её ко мне, и я решился заслужить её достойным образом.
Однако же ничто не обязывало меня, не искать случая увидеть особу, которая так неосторожно послала её одну, ночью и так далеко: могло случиться, что увидев дом свой, она захотела бы проститься со мною, но я избегал больших улиц и сделал круг, чтобы дойти до той, куда ей было нужно; она узнала, где мы находились только тогда, когда мы вошли в эту улицу. С радости она захлопала в ладоши, побежала вперед, остановилась у одних дверей и поджидала меня.
