— Я взялъ свою піесу съ французскаго, скромно отвѣчалъ Николай: въ оригиналѣ много эфектныхъ сценъ, остроумія; характеры рѣзко означены и хорошо выдержаны.
— Но все это ничего не значитъ безъ соблюденія трехъ единствъ, милостивый государь. Единства, единства прежде всего!
— Позвольте спросить, сказалъ Николай въ замѣшательствѣ: что̀ вы разумѣете подъ единствами?
— Единства, милостивый государь, это полнота, круглота, чистота; это, такъ сказать, тождественность, неподвижность, незыблемость, самостоятельность, самобытность. Вотъ мое опредѣденіе трехъ единствъ. Я много читалъ объ этомъ предметѣ, а еще болѣе мыслилъ.
Николай хотѣлъ потребовать новыхъ объясненій, но мистрисъ Кардль предупредила его, спросивъ у мужа, какъ онъ думаетъ о бенефисѣ миссъ Сневеличи.
— Ей-Богу, не знаю, мой другъ, отвѣчалъ любитель единствъ. Впрочемъ, какъ присутствіе наше не будетъ еще доказательствомъ, что мы одобряемъ нынѣшнее состояніе драматическаго искуства, и какъ званіе критика и мыслителя обязываетъ меня поддерживать сцену: то я съ своей стороны готовъ взять билетъ, чтобы показать публикѣ, какъ мы стараемся возстановить изящное. Миссъ Сневеличи, не можете ли вы сдать съ этой монеты?
Бенефиціантка обшарила все углы своего ридикюля, но не нашла ничего; Николай и не почелъ за нужное справляться съ своими карманами.
— Такъ сдѣлаемъ вотъ какъ, сказалъ тогда критикъ: возьмите эти деньги; къ нимъ надо бы додать еще шесть пени; но при нынѣшнемъ упадкѣ драмы......
Миссъ Сневеличи, не слушая далѣе, взяла, поклонилась и вышла.
