Кромльзъ проповѣдывала о любезности, услужливости, угодливости; а мистеръ Кромльзъ изъ всѣхъ силъ хвалилъ даровитую миссъ Сневиличи, и Николаю пришлось выполнять общее требованіе. На другой день, они съ бенефиціанткой отправились странствовать по городу; съ ними послали еще Феномена; мистеръ Кромльзъ нашелъ это нужнымъ, кажется, для того, чтобы бенефиціантка не могла ничего утаить изъ собранныхъ денегъ.
Первый домъ, который они посѣтили, былъ домъ очень почтенной наружности. Лакей въ приличной ливреѣ отворилъ дверь, и сказавъ, что господа у себя, проводилъ посѣтителей въ пріемную. Миссъ Сневеличи, пользуясь временемъ до выхода хозяевъ, сообщила Николаю, что мистеръ Кардль и жена его почитаются большими знатоками въ литературѣ. Въ самомъ дѣлѣ, мистрисъ Кардль получала иногда письма отъ какого-то лондонскаго литератора, и супругъ ея, нѣсколько лѣтъ назадъ, издалъ брошюрку въ шестьдесятъ четыре страницы, въ которой доказано весьма основательно, что покойный мужъ кормилицы въ Шекспировой трагедіи «Ромео и Джуліетта»,—если вѣрить словамъ самой кормилицы,—былъ при жизни человѣкъ весьма веселаго нраву. Сверхъ-того у него, говорили въ городъ, оканчивается большое и глубоко-ученое сочиненіе, гдѣ доказано несомнѣнно, что если въ Шекспировыхъ піесахъ переставить знаки препинанія, то смыслъ выйдетъ совершенно другой, а изъ того слѣдуетъ, что піесы Шекспира никуда не годятся и что онъ, мистеръ Кардль—глубокомысленный критикъ и великій философъ.
— Здравствуйте миссъ Сневеличи, сказала хозяйка, выходя въ пріемную.
За ней показался и самъ великій мыслитель. Онъ былъ въ шелковомъ шлафрокѣ и въ очкахъ; на указательномъ пальцѣ его правой руки блисталъ дорогой
