несчастная мистрисъ Никльби: думала ли я, что до» живу доживу до такихъ бѣдъ отъ Николая!
— Кто тамъ говорить о бѣдахъ отъ Николая? спросилъ молодой человѣкъ, оглядываясь кругомъ.
— Ваша матушка, сэръ, отвѣчалъ Ральфъ спокойно.
— Моя мать! Моя мать!.... А кто внушилъ ей такія рѣчи? Это вы, сударь! вы, который взвелъ на меня ложныя обвиненія; вы, который послалъ меня въ какой-то вертепъ, гдѣ разбойничаютъ люди, достойные самихъ васъ, гдѣ гнѣздится мерзская алчность, гдѣ страдаютъ съ голоду, стужи и бѣдности несчастныя дѣти, гдѣ веселая свѣжесть ихъ мгновенно превращается въ старческую дряхлость, покрывается морщинами и гибнетъ преждевременно.—Я призываю Небо въ свидѣтели, прибавилъ Николай, поднявъ руку: что все это правда, что все это видѣлъ я самъ, своими глазами, и все это было напередъ вамъ извѣстно!
— Перестань злословить, сказала Катя: будь терпеливѣе: вѣдь ты невиненъ! Опровергни лучше спокойно въ чѣмъ тебя обвиняютъ.
— Въ чѣмъ обвиняютъ меня? спросилъ Николай.
— Вопервыхъ, въ томъ, что ты напалъ на своего хозяина съ намѣреніемъ убить его, отвѣчалъ Ральфъ.
— Не правда. Я только вступился за одно жалкое существо, которое мучили безъ всякой причины, и если бы мнѣ случилось въ другой разъ быть свидѣтелемъ подобныхъ жестокостей, я сдѣлалъ бы то же.... О! нѣтъ, я вдвое, втрое больнѣе наказалъ бы этого варвара! Я оставилъ бы на немъ такіе слѣды, что онъ понесъ бы ихъ съ собою въ могилу!
— Слышите? сказалъ Ральфъ, повернувшись къ мистрисъ Никльби.
— Господи! отвѣчала она: я ужъ и не знаю, что̀ думать.
— Погодите, маменька! ради Бога, погодите! сказала Катя. Братецъ, это еще не все. Я не смѣю тебѣ
