Первое впечатлѣніе, произведенное этимъ господиномъ на Николая, было не очень пріятно. Но молодой человъкъ подумалъ: что̀ за бѣда, если онъ страненъ? И докторъ Джонсонъ былъ чудакъ. Всѣ эти ученые на одинъ покрой.
Дядя сказалъ Николаю, что завтра, въ осемь часовъ поутру, онъ долженъ отправиться со Сквирсомъ въ Іоркшейръ, что деньги за мѣсто его въ дилижансѣ уже заплачены, и что ему остается только собраться. Это было второе проявленіе дядюшкина добродушія, и Николай такъ растрогался, что не находилъ словъ для выраженія своей благодарности. Они простились со Сквирсомъ и пошли,—молодой человѣкъ домой, а старикъ въ Лондонскую Таверну.
Если бы слезы, пролитыя на чемоданъ отъѣзжающаго, могли служить путешественнику талисманомъ отъ горести и несчастія, то Николай Никльби началъ бы свое странствованіе подъ самымъ благополучнымъ предзнаменованіемъ. Много слезъ было пролито на его котомку, и слезы эти были такъ искренны, что казалось, текли не изъ глазъ, а прямо изъ сердца. Заботливая нѣжность матери и сестры находила необходимо нужною для его спокойствія тысячу вещей, которыхъ онъ не хотѣлъ брать съ собою. Отсюда споры, а отъ споровъ новыя ласки. Такъ прошелъ цѣлый день. За ужиномъ добрая мистрисъ Никльби позволила себѣ нѣкоторыя лишнія блюда, не заботясь о томъ, что это заставить ее и Катю отказаться на другой день отъ обѣда. Что̀ имъ въ обѣдѣ безъ Николая? Наконецъ они, поздно за полночь, разошлись. Николай уснулъ крѣпко и всталъ весело: онъ видѣлъ во снѣ свой родительскій домъ. Счастливы люди, что они, хоть въ сновидѣніяхъ, возвращаютъ себѣ понесенныя въ жизни утраты!
Не желая вводить мать и сестру въ лишнія слезы, Николай рѣшлся уйти, не простившись съ ними;
