семейство, поручилъ всѣхъ Богу, и, улыбаясь, сказалъ, что ему хочется спать. Это былъ смертный сонъ.
Между-тѣмъ братъ его Ральфъ жилъ въ Лондонѣ. Говоря отчетисто,—такъ-какъ нынче отъ авторовъ требуютъ «отчетистости»—мудрено сказать, чѣмъ онъ тамъ занимался. Онъ не былъ, ни купцомъ, ни банки ромъ, ни маклеромъ, ни нотаріусомъ, ни зубнымъ вра чемъ, ни содержателемъ справочнаго мѣста, ни стряп чимъ. Однако жъ, по всѣмъ признакамъ, онъ дѣлалъ какія-то дѣла, потому что на двери его квартиры бы ла мѣдная досчечка съ надписью «Контора», а въ одной изъ комнатъ, въ самой тѣсной и темной, съ осьми до пяти часовъ утра, каждый день сидѣлъ на жесткомъ и безпокойномъ стулѣ блѣдный человѣкъ среднихъ лѣтъ, который всегда имѣлъ перо за ухомъ, когда от ворялъ двери для приходящихъ. Жительство Ральфа Никльби значилось подлѣ Гольденъ-Сквера, въ части города, гдѣ живутъ очень немногіе дѣловые люди; это главное убѣжище иностранцевъ, артистовъ и разныхъ другихъ джентльменовъ, которые не принадлежатъ къ почтенному сословію богачей или, по своему поло женію въ чужомъ городѣ, часто нуждаются въ день гахъ и бываютъ доведены до необходимости занимать ихъ. Вокругъ Гольденъ-Сквера поселились скрыпки, віолончели, арфы, фортепіано и всѣ духовые инстру менты опернаго оркестра. Въ лѣтній вечеръ, когда ок на домовъ раскрыты, группы достойныхъ любителей изящнаго прохаживаются по скверу, наслаждаясь без денежно звуками поющихъ голосовъ и играющихъ ин струментовъ. Табакъ и мелодія, сигарки и віолончели, нѣмецкія трубки и англійскія флейты, составляютъ чудный концертъ; это страна пѣнія и куренія, страна восторговъ отъ гармоніи и тошноты отъ табачныхъ за тяжекъ.
Сказать по совѣсти, такого мѣста нельзя назвать очень удобнымъ для важныхъ занятій; однако жъ
