происшолъ переворотъ: богатый дѣдушка, о которомъ говаривала его супруга, отправился съ сего свѣта на оный, оставивъ достойному джентльмену все свое имѣ ніе, которое достойный джентльменъ, умирая въ свою очередь черезъ годъ послѣ дѣда, оставилъ сыновьямъ своимъ, а именно, Ральфу три тысячи фунтовъ стер линговъ наличными, а Николаю тысячу фунтовъ да маленькую ферму.
Сдѣлавшись независимыми, братья пошли по раз нымъ дорогамъ. Николай, следуя своей склонности къ тишинѣ, остался въ деревнѣ, женился на дочери бѣднаго сосѣда, нажилъ сына да дочь, но прожилъ почти все свое состояніе.
— Ахъ, какой ты безпечный! сказала ему жена: сы ну нашему девятнадцать лѣтъ, дочери четырнадцать: чѣмъ они будутъ жить? почему ты объ этомъ не дума ешь? отчего не пустишся въ спекуляціи?
— Оттого, мой другъ, отвѣчалъ Николай своимъ про тяжнымъ тономъ: оттого что, если мы, черезъ какую- нибудь спекулацію, лишимся послѣднихъ остатковъ состоянія, то я умру съ горя.
Но мистрисъ Никльби приставала къ мужу, не дава ла ему покою, указывала на одну прекрасную спеку ляцію. Мужъ послушался и разорился.
— Завтра выгонятъ насъ изъ дому, въ которомъ мы живемъ двадцать летъ! сказалъ мистеръ Никльби: зав тра отнимутъ у меня всѣ эти вещи, изъ которыхъ мно гія съ дѣтства были со мною!
Мистеръ Никльби обнялъ жену и дѣтей, прижалъ каждаго по очереди къ своему горячему сердцу, зары далъ, и упалъ на подушки. Черезъ нѣсколько минутъ домашніе замѣтили въ немъ признаки помѣшательства, потому что онъ началъ говорить о добротѣ и велико душіи своего брата. Но скоро этотъ бредъ прекратил ся: мистеръ Никльби торжественно благословилъ свое
