тической.... Фонъ-деръ-Боргъ ее Менгденъ, а вы его еще не прокляли!!..
СИЛЬВЕСТРЪ (съ довольной улыбкой). Pergas, Peras![1]
ШАРФЕНБЕРГЪ. Ни одинъ рыцарь не попалъ въ жидовскую ересь; вы упустили Схарію...
СИЛЬВЕСТРЪ. Онъ мнѣ нужнѣе въ Новгородѣ и Псковѣ; слабые сосѣди — укрѣпляютъ хозяина. Сплетни наши помогли северной войнѣ и мы не боимся ни Швеціи, ни Даніи; Ссора прускаго магистра съ Польшею кончилась потерею пятидесяти городовъ: одинъ потерялъ земли, другой силу и вотъ уже десять лѣтъ на самогитской границѣ не видать ни одного литовскаго воина. Дорогія завоеванія, Шарфенбергъ, дорогія потери! Повѣрь старику, который безъ тебя тридцать лѣтъ боролся съ Менгденомъ, — воздвигалъ противъ него сосѣдей въ очередь; обременилъ анаѳемой; зажигалъ Черныя Головы рыцарскимъ виномъ; — я истощилъ его казну на миры и пиры; умеръ мой старикъ, жалко, per Jovem[2], жалко; было съ кѣмъ бороться... Дѣятельность моя начинаетъ скучать; но Московія должна доставить ей пищу...
ШАРФЕНБЕРГЪ. Sub dubio[3].....
СИЛЬВЕСТРЪ. Nunquam, carissime![4] Схарія дѣлаетъ ужасвые успѣхи. Князья и сановники впали въ ересь новую и фанатизмъ обыметъ Московію; но пока разгорятся подброшенныя уголья, надо московскія силы поослабить разрушеніемъ ордена. Видишь, я не такъ еще старъ...
ШАРФЕНБЕРГЪ. Этому много доказательствъ. Я не ожидалъ найти приращенія дому Штобвассеровъ...
СИЛЬВЕСТРЪ (съ улыбкой самодовольствія). Tace! Tace![5]... Masculum, diis gratia et tua progenies alterius generis.[6] Tempora advenient[7] и, можетъ-быть... Jntelligis ne?[8]
ШАРФЕНБЕРГЪ. Дай Богъ дожить, да рыцари не дадутъ...
СИЛЬВЕСТРЪ. Я не умру, carissime[9], пока не отправлю ихъ всѣхъ до послѣдняго на жертву diis imisлат. глубоко к богам... Теперь за Мухинымъ!...
ШАРФЕНБЕРГЪ. (отворивъ двери возвращается и опускаетъ забрало) Магистръ! Магистръ! —
——————
