невѣдѣніемъ зла въ самомъ скопищѣ пороковъ, чѣмъ подозрѣніемъ порока въ простой слабости!.... Вотъ о чемъ молилась я съ вѣрою, со слезами, желая пламенно, хотя на другихъ, разливать то счастіе, которое я знала только по его отсутствію.... Милосердный услышалъ молитву мою: духъ матери осѣнилъ меня, я обрѣла спокойствіе въ тиши уединенія и отраду въ собственной душѣ своей.
Но изгладить слѣды моихъ прежнихъ заблужденій въ памяти людей; но заставить ихъ забыть прошедшее, было невозможно. Видно, сѣмя зла плодотворнѣе сѣмени добра, потому что послѣднее обыкновенно глохнетъ и забывается, тогда какъ ростки перваго переживаютъ человека, который ихъ посѣялъ.
Вотъ вся жизнь моя, Влодинскій; жизнь свѣтская и умственная. Я представила ее вамъ съ обѣихъ сторонъ; и теперь, когда вы знаете всѣ вины, всѣ заблужденія мои, сравните ихъ съ чудовищнымъ преувеличеніемъ «суда свѣта», и судите , во сколько разъ обвиненія превзошли вину.
Теперь мнѣ остается еще упомянуть объ одной, единственной свѣтлой эпохѣ моего существованія, озарившей меня не задолго до отхода изъ міра, какъ-бы въ награду за мои прошлыя страданія, во искупленіе всѣхъ, ожидавшихъ меня въ грядущемъ. То былъ прощальный даръ жизни, залогъ полнаго примиренія моего съ небомъ и людьми.
Влодинскій, вспомните время, когда судьба такъ странно столкнула насъ въ чужой землѣ, подъ чужой кровлею..... Воскресите его въ своей памяти, перенеситесь къ часамъ, когда, забывъ треволненія свѣта, мы такъ безмятежно предавались взаимному наслажденію читать въ душе другъ друга; когда, подъ ржавчиной свѣтскихъ привычекъ и впечатлѣній, я открыла въ васъ
неведением зла в самом скопище пороков, чем подозрением порока в простой слабости!.... Вот о чем молилась я с верою, со слезами, желая пламенно, хотя на других, разливать то счастье, которое я знала только по его отсутствию.... Милосердный услышал молитву мою: дух матери осенил меня, я обрела спокойствие в тиши уединения и отраду в собственной душе своей.
Но изгладить следы моих прежних заблуждений в памяти людей; но заставить их забыть прошедшее, было невозможно. Видно, семя зла плодотворнее семени добра, потому что последнее обыкновенно глохнет и забывается, тогда как ростки первого переживают человека, который их посеял.
Вот вся жизнь моя, Влодинский; жизнь светская и умственная. Я представила ее вам с обеих сторон; и теперь, когда вы знаете все вины, все заблуждения мои, сравните их с чудовищным преувеличением «суда света», и судите , во сколько раз обвинения превзошли вину.
Теперь мне остается еще упомянуть об одной, единственной светлой эпохе моего существования, озарившей меня не задолго до отхода из мира, как-бы в награду за мои прошлые страдания, во искупление всех, ожидавших меня в грядущем. То был прощальный дар жизни, залог полного примирения моего с небом и людьми.
Влодинский, вспомните время, когда судьба так странно столкнула нас в чужой земле, под чужой кровлею..... Воскресите его в своей памяти, перенеситесь к часам, когда, забыв треволнения света, мы так безмятежно предавались взаимному наслаждению читать в душе друг друга; когда, под ржавчиной светских привычек и впечатлений, я открыла в вас
