Страница:Березин - Ледяной плен.djvu/42

Эта страница выверена


38

никѣ звѣря не оказалось никакихъ слѣдовъ какой-либо другой пищи.

Съ первыми обитателями тундры, принадлежащими къ человѣческому роду, наши путешественники встрѣтились въ Хабаровѣ. Въ іюлѣ и августѣ число обитателей Хабарова увеличивается множествомъ пріѣзжихъ, и тогда въ этой глухой дырѣ „жизнь бьетъ полнымъ ключемъ“, какъ смѣло могъ бы выразиться мѣстный житель, можетъ быть, не видавшій на своемъ вѣку не то что Архангельска, но даже и уѣзднаго городишки, вродѣ Мезени. На ярмарку въ Хабаровѣ съѣзжаются въ это время изъ ближнихъ и дальнихъ мѣстъ цѣлые поѣзды самоѣдскихъ саней, нагруженныхъ всѣмъ, что промышленники добыли, и что они разсчитываютъ обмѣнять на необходимые имъ предметы у плутоватыхъ зырянскихъ и русскихъ торгашей. Послѣдніе являются сюда изъ Пустозерска опять-таки съ караванами саней въ сопровожденіи цѣлыхъ стадъ оленей, чтобы выгодно обмѣнять на порохъ и свинецъ, на дрянныя винтовки, на хлѣбъ, сахаръ, водку и простѣйшей фабрикаціи чашки, горшки, котелки и ситцы запасы ворвани, мѣховъ, моржевыхъ клыковъ, птичьяго пуха и рыбы, которые самоѣдъ скопилъ въ теченіе всей зимы. Живые олени, оленина, оленьи шкуры и языки также являются предметомъ торга. Нѣтъ ничего любопытнѣе и безобразнѣе картины этой мѣновой торговли, главную роль въ которой играетъ дешевый ромъ и водка съ разными усиливающими ея дѣйствіе примѣсями, вродѣ махорки и купороса. Сцены безобразнаго пьянства, буйства, дракъ и самаго беззастѣнчиваго обмана, какимъ сопровождается ярмарка, дѣйствуютъ на непривычнаго къ нимъ зрителя въ высшей степени тягостно, но въ то же время своеобразныя фигуры всѣхъ этихъ самоѣдовъ,

Тот же текст в современной орфографии

нике зверя не оказалось никаких следов какой-либо другой пищи.

С первыми обитателями тундры, принадлежащими к человеческому роду, наши путешественники встретились в Хабарове. В июле и августе число обитателей Хабарова увеличивается множеством приезжих, и тогда в этой глухой дыре «жизнь бьет полным ключом», как смело мог бы выразиться местный житель, может быть, не видавший на своем веку не то что Архангельска, но даже и уездного городишки, вроде Мезени. На ярмарку в Хабарове съезжаются в это время из ближних и дальних мест целые поезда самоедских саней, нагруженных всем, что промышленники добыли, и что они рассчитывают обменять на необходимые им предметы у плутоватых зырянских и русских торгашей. Последние являются сюда из Пустозёрска опять-таки с караванами саней в сопровождении целых стад оленей, чтобы выгодно обменять на порох и свинец, на дрянные винтовки, на хлеб, сахар, водку и простейшей фабрикации чашки, горшки, котелки и ситцы запасы ворвани, мехов, моржовых клыков, птичьего пуха и рыбы, которые самоед скопил в течение всей зимы. Живые олени, оленина, оленьи шкуры и языки также являются предметом торга. Нет ничего любопытнее и безобразнее картины этой меновой торговли, главную роль в которой играет дешевый ром и водка с разными усиливающими ее действие примесями, вроде махорки и купороса. Сцены безобразного пьянства, буйства, драк и самого беззастенчивого обмана, каким сопровождается ярмарка, действуют на непривычного к ним зрителя в высшей степени тягостно, но в то же время своеобразные фигуры всех этих самоедов,