вѣрности въ его дѣятельности, нисколько не мѣшаетъ судебное правообразованіе въ интересахъ лучшаго достиженія послѣдней. Такое правообразованіѳ, какъ мы видѣли, есть прямое, необходимое слѣдствіе несовершенной природы закона, не способнаго ни уловить всѣ жизненныя перемѣны, ни обнять всѣ индивидуальные жизненныя интересы. Аналогія есть не болѣе, какъ способъ восполненія судомъ названнаго несовершенства закона, какъ одинъ изъ пріемовъ его толкованія. Встрѣчаясь съ правовыми интересами, не совпадающими съ законной нормой или вслѣдствіе испытанныхъ ими превращеній или въ силу присущихъ имъ видовыхъ особенностей, не только гражданскій, но и уголовный судъ обязанъ ихъ разрѣшить, ибо законодатель общій, родовой, такъ-сказать, типъ этихъ интересовъ имѣлъ въ виду и дѣйствительно опредѣлилъ. Но разрѣшить эту задачу уголовный судья часто не можетъ иначе, какъ путемъ аналогіи, т. е. посредствомъ сопоставленія даннаго случая съ тѣмъ типомъ правовыхъ интересовъ, который законодатель предъусмотрѣлъ въ данной нормѣ или въ цѣлой системѣ родственныхъ нормъ. Это сопоставленіе, такимъ образомъ, предполагаетъ иногда отвлеченіе общихъ правовыхъ положеній изъ цѣлой системы нормъ, а такое отвлеченіе есть одинъ изъ весьма рельефныхъ способовъ того судебнаго толкованія, которое называется аналогіей, способовъ, допускаемыхъ какъ теоріей, такъ и судебной практикой. Аналогія только тогда, согласно принципу — nullum crimen sine lege, не м. б. допущена, когда предложенное суду дѣяніе представляется всецѣло новымъ, безусловно расходящимся со всѣми типами жизненныхъ интересовъ, предъусмотрѣнными законодателемъ, чуждымъ какихъ либо общихъ съ ними чертъ. Допущаніе аналогіи въ этомъ случаѣ дѣйствительно равносильно было бы раскрытію двери произволу судейскаго усмотрѣнія, небезопаснаго для интересовъ гражданской свободы, а слѣд. и правопорядка вообще. Во всѣхъ другихъ названныхъ нами случаяхъ аналогія есть неизбѣжный способъ логическаго толкованія, границы котораго особенно расширились за¬
