уже этой своей моральной силой подчиняетъ себѣ волю судьи; если же къ этому присоединяется, что́ обыкновенно и бываетъ, реальная сила его примѣненія, жизненнаго повторенія, то совершенно понятно, такъ-сказать, инертное его воспріятіе судьей, проведеніе его въ судебныхъ рѣшеніяхъ путемъ компромиса съ законной нормой, достигаемаго толкованіемъ. Творческая дѣятельность судьи въ этихъ случаяхъ самая широкая: она не ограничивается только неважными модификаціями законной нормы или обреченіемъ ея на бездѣйствіе, она иногда приводитъ къ существенной реформѣ данныхъ нормъ, совпадающей лишь съ системой родственныхъ нормъ, съ общей волей ихъ творца. Невѣрно поэтому повторяемое Іерингомъ господствующее ученіе, что всѣ реформы права сводятся къ одному закону, такъ-какъ обычай можетъ только регулировать движеніе по существующимъ путямъ, помогать ему, но онъ не можетъ прорвать плотины, которая препятствуетъ потоку проложить новое направленіе. Напротивъ, не только въ сферѣ гражданскаго права, но и въ сферѣ уголовнаго права обычаю иногда принадлежитъ реформаторская роль. Господствующее ученіе, отрицающее преобразовательную силу обычая вообще, а судебнаго въ частности покоится въ сущности на софизмѣ. Какъ бы рѣзко ни расходилось судебное правоположеніе съ данной нормой закона, въ немъ всякій разъ видятъ лишь развитіе послѣдней, а не новое правообразованіе; но взглядъ совершенно измѣняется, если тоже правоположеніе будетъ объявлено закономъ; его признаютъ новой нормой. Справедливо говоритъ проф. Колеръ (Kohler), что нельзя сомнѣваться въ творческой силѣ юриспруденціи, когда она путемъ интерпретаціи превращаетъ законодательныя положенія и на мѣсто стараго права ставитъ новое, по возможности приспособляясь къ словамъ закона; это — дѣятельность разрушительная, но на могилѣ прошедшаго она побѣдоносно водружаетъ знамя новаго времени; въ преобразованіи стараго сказывается сила новаго. Исторія постоянно показываетъ намъ, продолжаетъ онъ, что юриспруденція безсознательно и постепенно усту-
