И безумныя, безстыдныя,
И невѣрныя слова
Отвергаю—какъ обидныя,
И дрожитъ Плакунъ-Трава.
Что вы сдѣлали, безъ жалости
Опьяняя такъ мечту,
За одну лишь вспышку алости
Вовлекая въ темноту?
Знаю, знаю, краска страстная
Расцвѣтаетъ и во мнѣ,
Но въ глуши болотъ—ужасная
Мысль не гаснетъ, что напрасная
Боль во всемъ—въ душѣ—на днѣ.
Лѣсъ вамъ, лугъ, и горы черныя,
Море, поле, садъ, слова,—
Но въ повторности позорныя
Не войдетъ Плакунъ-Трава.
И съ мучительною радостью
Ожерелье вашихъ словъ
Я бросаю, съ этой сладостью,
Съ этой горечью ихъ сновъ.
Я видала умирающихъ,
Достигающихъ до дна,
Не хочу я сновъ плѣняющихъ,—
Что̀ мнѣ Солнце, въ краскахъ тающихъ,
Что̀ мнѣ желтая Луна.
Ваша греза безотчетная,
Ваша страсть—лишь мигъ жива.
Но навѣки—глушь болотная,
Вѣкъ дрожитъ Плакунъ-Трава.
И безумные, бесстыдные,
И неверные слова
Отвергаю — как обидные,
И дрожит Плакун-Трава.
Что вы сделали, без жалости
Опьяняя так мечту,
За одну лишь вспышку алости
Вовлекая в темноту?
Знаю, знаю, краска страстная
Расцветает и во мне,
Но в глуши болот — ужасная
Мысль не гаснет, что напрасная
Боль во всём — в душе — на дне.
Лес вам, луг, и горы черные,
Море, поле, сад, слова, —
Но в повторности позорные
Не войдет Плакун-Трава.
И с мучительною радостью
Ожерелье ваших слов
Я бросаю, с этой сладостью,
С этой горечью их снов.
Я видала умирающих,
Достигающих до дна,
Не хочу я снов пленяющих, —
Что́ мне Солнце, в красках тающих,
Что́ мне желтая Луна.
Ваша греза безотчетная,
Ваша страсть — лишь миг жива.
Но навеки — глушь болотная,
Век дрожит Плакун-Трава.
