«Дай сердце мнѣ твое нераздѣленнымъ»,
Сказала Таріэлю Нэстанъ-Джаръ.
И столько было въ ней глубокихъ чаръ,
Что только ею онъ пребылъ зажженнымъ.
5 Лишь ей онъ былъ растерзаннымъ, взметеннымъ,
Лишь къ Нэстанъ-Дарэджанъ былъ весь пожаръ.
Лишь молнія стремитъ такой ударъ,
Что ей нельзя не быть испепеленнымъ.
О, Нэстанъ-Джаръ! О, Нэстанъ-Дарэджанъ!
10 Любовь твоя была какъ вихрь безумій.
Твой милый былъ въ огнѣ, въ жерлѣ, въ самумѣ.
Но высшей боли—блескъ сильнѣйшій данъ.
Ее пропѣлъ, какъ никогда не пѣли,
Пронзеннымъ сердцемъ, Шота Руставели.
«Дай сердце мне твоё неразделённым»,
Сказала Тариэлю Нэстан-Джар.
И столько было в ней глубоких чар,
Что только ею он пребыл зажжённым.
5 Лишь ей он был растерзанным, взметённым,
Лишь к Нэстан-Дарэджан был весь пожар.
Лишь молния стремит такой удар,
Что ей нельзя не быть испепелённым.
О, Нэстан-Джар! О, Нэстан-Дарэджан!
10 Любовь твоя была как вихрь безумий.
Твой милый был в огне, в жерле, в самуме.
Но высшей боли — блеск сильнейший дан.
Её пропел, как никогда не пели,
Пронзённым сердцем Шота Руставели.
